.

рыбой

      Солнце плывёт в океане.

      В городе Понта-Дельгада,

      Там, где сегодня пишу я,

      Плющ донжуаном зелёным

      Одолевает балконы.

      Трели выводит цикада,

      Улицы лезут по склонам,

      Явственен в уличном шуме

      Цокот медлительный конный.

      Спят под лесами вулканы,

      Как беспокойные дети.

      Подняли жёсткие канны

      Красные свечи соцветий.

      Ах, это всё существует

      Вот уже восемь столетий –

      Юбки метут мостовую,

      Трогает жалюзи ветер.

      Если опять я устану

      От ежедневной погони,

      Сон мне приснится знакомый –

      Ночи короткой награда:

      Хлопают чёрные ставни,

      Цокают звонкие кони

      В городе Понта-Дельгада,

      В городе Понта-Дельгада.

1977, научно-исследовательское судно «Академик Курчатов», Атлантический океан

      Пётр Третий

      Немецкий принц, доставленный в Россию,

      Где груб народ, напитки и закуски,

      В солдатики играл, читал Расина,

      И не учился говорить по-русски.

      Всё делавший без толку и некстати,

      Казался слабоумным он и хилым.

      В своём дворце убогом в Петерштадте,

      В алькове под тяжёлым балдахином,

      Он пробуждался, страхами измучен,

      И слушал, как часы негромко били,

      И озирался на окно, где тучи

      На родину неторопливо плыли.

      Холодный ветер приносил с востока

      Рассветных красок розовые перья.

      Вздыхая о Германии далёкой,

      Дежурный офицер дремал за дверью.

      Болезненный, худой, одутловатый,

      Под барабаны, что играли зорю,

      Принц одевался, плечики из ваты

      Топорщились на набивном камзоле.

      И в зеркало балтийской светлой ночью

      Смотрелся над шандалом трехсвечевым.

      Мечтал ли он, голштинец худосочный,

      Об облике ужасном Пугачёва?

1977

      Родина

      Забытые ударят годы,

      Как одноклассник по плечу.

      Воспитанник сырой погоды,

      Я о другой не хлопочу.

      Закутанный в дожди и холод

      Фасад петровского дворца

      Стал для меня ещё со школы

      Привычным, как лицо отца.

      Над городом, войной разбитым,

      Светлело небо по ночам.

      Он был мне каждодневным бытом,

      И я его не замечал.

      Атланты, каменные братья,

      И кони чёрного литья –

      Без них не мог существовать я,

      Как без еды или питья

      Не существуют. Мне казалось,

      Что всадник с поднятой рукой,

      Музеев чопорные залы,

      Мост, разведённый над рекой,

      И шпиль, мерцающий за шторой –

      Домашней обстановки часть, –

      Простые вещи, без которых

      Прожить немыслимо и час.

1977

      Батюшков

      Не пошли, Господь, грозу мне

      Тридцать лет прожить в тоске,

      Словно Батюшков безумный,

      Поселившийся