передал ему полученные от Лукомского 50 целковых и ответил:
– Я уже переговаривал и докладывал вам.
– А, это прошение на высочайшее имя? Скажите, что нельзя… Или, впрочем, направьте их к Ульянову. Он любит писать такие прошения.
Рудольф Владимирович с грустью посмотрел, как исчезли в бумажнике Всеволода Ильича только что побывавшие в его руках 50 рублей. Он надеялся на то, что Миллер наконец хоть из этих денег уплатит ему жалованье за его службу, за канцелярскую работу, за справки в суд или хотя бы возместит затраты на извозчиков по его же делам. Но Всеволод Ильич и на этот раз забыл сделать это…
– А я, между прочим, на вас злюсь! – обратился он к Рудольфу Владимировичу. – Вы просто ужасно сегодня себя вели в моём кабинете!
– Почему же?
– Потому, что держитесь в присутствии клиента крайне непрофессионально. Клиент спрашивает: – «что гласить закон о том-то?» – Вы, извините за выражение, начинаете жалко мямлить: – «кажется, он гласить то-то…» Подобное «кажется» здесь совершенно недопустимо. Это только клиенту может «казаться что-то», а адвокат должен знать точно! К нам только потому и идут, что знают, что мы знаем…
– Но если…
– Если не знаете, то делаете вид, что знаете! Боже мой! Соврите вы, в конце концов, но только не мямлите, как школьник на экзамене! Это даже не враньё будет, вы просто по-своему истолковали закон и больше ничего. Для нас закон и существует, чтобы мы его могли по-разному трактовать!
Лукомский вернулся домой с таким чувством, как будто ему выпотрошили все внутренности. Ему физически противно было вспоминать толстые губы и дерзкие насмешки Миллера. Но так как он хотел довести дело до конца, то он примирился с отвращением, которое внушал ему этот адвокат-делец.
Поэтому он в тот же день побывал у нотариуса, и на другой день отослал Миллеру доверенность и условия. И, сделав это, он почувствовал какое-то приятное облегчение. Ему показалось, что теперь он опять приобрёл своё утраченное лицо. Он уже не был униженным и оскорблённым. Он протестовал и реагировал, и делал это в высочайшей степени официально и серьёзно. Ни о каких мирных соглашениях Лукомский теперь даже не хотел думать.
Спустя несколько дней, он получил письмо от своего поверенного.
Миллер извещал его, что от Модзалевских не было получено никакого ответа на посланное им предупредительно-угрожающее письмо, хотя письмо это и было составлено по всем правилам искусства законного запугивания и ссылалось на, уже знакомые Лукомскому, статьи закона и цитаты из сенатских решений. А когда вслед за этим, коллега Миллера и его помощник, Рудольф Владимирович, явился к Модзалевским, дабы лично требовать у них ребёнка, то даже не был ими принят, и никак не смог попасть к ним в дом.
Ввиду этого, Миллер готовился в самое ближайшее время предъявить Модзалевским иск в окружном суде.
Лукомский прочёл письмо Миллера с чувством огромного удовлетворения.
Глава шестая
Письмо