с опаской посмотрел на дверь и понизил голос, – у них… (он оттопырил большой палец, указывая им в сторону) чуйка на свежее мясо, хотя только и говорят о вере и благочестии.
– Я тоже как бы один их них,– произнес Ван Юань с кислой миной на лице, – но я искренне искал… и продолжаю искать Святую землю.
– Ты это делаешь только в себе, а они раскидывают сети по всему миру – к чему могут дотянуться их длинные руки.
Тут Ван Юань понял, что зря обвинял Хулагу во всех смертных грехах. Каждый правитель имеет человеческие слабости, но не каждый может дать себе по рукам.
– Так вот, предлагая союз, лишь намекни папе о Поднебесной и кагане Хубилае, открой на мгновенье перспективу и тут же опусти полог. Поверь, папа еще тот дока – не успеешь зевнуть, как останешься ни с чем. Я-то уж знаю… По слухам, нынешний папа враждебно настроен к монголам и даже пытался инициировать против нас крестовый поход. Похоже, в Риме по-прежнему считают монголов чертями, бурханами степи.
– Но как же тогда я смогу убедить папу в обратном?
– Не волнуйся. Во-первых ты не монгол… Во-вторых в Риме, как и в Карахоруме, имеются свои большие знатоки различных ядов; поэтому папы долго не живут, – пока доедешь, думаю, будет уже другой.
Хан снова с опаской посмотрел за дверь.
– О боже, как изменился мир. Или – совсем не изменился.
– Да уж, поверь. Когда мы выходили в поход, то даже не предполагали, что Святая земля, это земля нашего сердца. Мы стремились к Свету и сами несли его людям, освещая верой дикие пустоши и огромные территории; потом оказалось, что Иерусалим недосягаем – порыв угас, словно унесенная в степь искра от костра. Теперь мы имеем дело с большими мастерами – они забрасывают сети глубоко, и по сравнению с ними мои монголы просто дети. Уж лучше нам было не покидать родную степь.
– Господин, я и не мог предположить, что вы так глубоко прозираете вещи – искренне изумился Ван Юань.
– Ты тоже, словно ребенок, видимо еще не понял, отчего так тоскливо бывает порой на душе. Но Бог милостив – подарил тебе в утешенье крупную жемчужину. Хотя, не бывает совершенного человека, и я не уверен, что ты сможешь найди ей достойную оправу.
– Может мне лучше оставить Думарину в Тебризе, под вашим присмотром, мой хан?
– Сначала я тоже так думал, – хан вздохнул, – но вовремя понял, что нельзя отнять чужой дар, не заплатив за него бесконечно огромную цену.
– Тогда как же папа, да и остальные наши "отцы", они разве в курсе, что брать чужое нехорошо?
– Сынок, вокруг давно не невежды, а изощренные в коварстве бестии. Они отреклись наперед от многих вещей, с той только целью, чтобы потом беспрепятственно грабить и иметь на это все законные основания. Поэтому, я посылаю вас "словно агнцев в среду волков" и надеюсь, что ваша Любовь и невинность оградит вас от пасти хищников.
Впрочем, довольно сантиментов; мне нужен результат. Когда недостаточно доводов и аргументов, женщина может быть убедительней любого мужчины.