легко отыскать по описанию. Рост, цвет волос, форма подбородка или приметная родинка – все это может стать причиной ареста и немедленной казни, пусть даже злодею удалось сбежать за пятьдесят лиг от места преступления. Гаррет вылепил себе мощный подбородок с ямочкой, тяжелые надбровные дуги и крупный кривоватый нос со следами многочисленных переломов. Остатки замазки он растер по всему лицу, чтобы сровнять цвет кожи. Из чужака с тонкими чертами лица и проницательным взглядом он превратился в уродливого, дочерна загорелого альмирца.
Оставалось только обзавестись солдатским мундиром. Легче всего украсть одежду у того, кто срет или трахается. Борделя в окрестностях не было.
А вот где располагался сральник, легко было догадаться по жуткой вони. Гаррет осторожно двинулся на запад. По обоим концам глубокой канавы стояли светильники, но караульных рядом не было. Гаррет хорошо знал, что отхожие места охраняют редко.
На дальнем краю канавы очень кстати оказался пригорок. Там Гаррет и спрятался, между кустом и валуном. Из котомки он вытащил пеньковую веревку, быстро соорудил удавку и принялся ждать. Первые посетители сортира, четверо солдат, были вполне себе трезвые, так что Гаррет не стал высовываться из укрытия. Спустя полчаса к канаве подошел, нетвердо ступая, какой-то подвыпивший боец. Гаррет взял удавку наизготовку.
Боец стянул штаны и раскорячился над канавой.
Пока он справлял свою великую нужду, Гаррет терпеливо выжидал, не желая перемазаться дерьмом, но, едва солдат взялся за штаны, ловким движением накинул удавку ему на шею и коротким рывком затянул узел. Потом, для упора расставив ноги пошире, Гаррет что было сил потянул веревку на себя, и поскольку стоял на пять локтей выше канавы, то бедолага в приспущенных штанах взмыл вверх и перелетел через нее прямо в кусты.
Его сапоги так и остались стоять на противоположной стороне отхожей канавы.
Полузадушенный солдат с тихим свистом пытался втянуть в себя воздух. Гаррет торопливо огляделся, не заметил ли кто ночной полет. Все было тихо.
Наконец лицо солдата побагровело, а грудь перестала судорожно вздыматься. Гаррет переоделся в снятые с трупа одежду и доспехи, подвесил к поясу меч в ножнах. Одежонка пришлась впору, а вот меч был не сбалансирован, со скользкой рукоятью. Гаррет спрятал свои пожитки в котомку и вскинул ее на плечо. Разумеется, котомка могла его выдать, потому что альмирцы такими не пользовались, но возвращаться за нею было гораздо большим риском. Накрыв труп незадачливого солдата толстым слоем листвы и дерьма из отхожей канавы, Гаррет перескочил через нее и, пьяно пошатываясь, взобрался на холм, точь-в-точь как тот, кто несколько минут назад пришел сюда посрать. На вершине холма, у светильника, стояли несколько караульных – двое из них наверняка должны были охранять отхожее место.
– А чего это ты так долго? – спросил один у Гаррета.
– Что, с говном расставаться не хотелось? – съязвил другой.
Гаррет притворно споткнулся и упал на четвереньки, чтобы караульные не разглядели его лица.
– Да у меня от похлебки все кишки