ножны – самые прекрасные ножны из всех, что когда-либо приходилось видеть Корделии. Эта вещь была достойна того, чтобы ее выставили в музее. Ножны были выкованы из лучшей стали, сверкающей, как серебро; их украшали золотые инкрустации и выгравированный орнамент в виде листьев, лиан и крошечных птиц. Присмотревшись, Корделия заметила среди листьев миниатюрные руны, похожие на бабочек.
– Единственный дар, достойный моей дочери, – сказал Элиас, – это вещь, достойная меча, который выбрал ее.
– Откуда это у тебя? – прошептала Корделия.
Она была тронута. Когда Алистер рассказал ей о том, как ему чуть ли не с детства приходилось вызволять Элиаса из всяких передряг, искать в кабаках и тащить на себе домой, как он помогал Соне сохранить лицо и оберегал сестру от неприглядной правды, Корделия разгневалась на отца. Как он мог быть таким эгоистом, как мог проявить такое безразличие к семье и ее нуждам?
Но в то же время он был рядом с дочерью, когда это было необходимо, учил ее лазить по деревьям, обращаться с оружием, рассказывал о Кортане и об ответственности, лежащей на ее владельце. И сегодня, в день свадьбы, он пришел и принес такой чудесный подарок. Может быть, не стоит больше сердиться на него, может быть, следует простить за все, ведь он пытается измениться, покончить с прошлым…
– Фэйри северной Франции известны своим мастерством в изготовлении оружия, – ответил Элиас. – Говорят, что эти ножны – творение самой Мелузины. Я сразу понял, что они должны принадлежать тебе. Надеюсь, ты примешь их в знак моей любви к тебе, дитя мое, и… и в качестве обещания стать лучше.
Сона робко улыбнулась. Элиас осторожно поставил ящик с ножнами на столик.
– Благодарю тебя, отец! – воскликнула Корделия и обняла его крепко-крепко. Краем глаза она заметила движение: Алистер молча скрылся в своей комнате и закрыл за собой дверь.
Проклятый браслет, как же избавиться от него, размышлял Джеймс, расхаживая по спальне. Он собирался снять его несколько дней назад… кажется. Или нет? Да-да, он был совершенно уверен, что пытался снять эту штуку, но в какой-то момент замок браслета сломался.
Джеймс направился к столу, чтобы найти перочинный нож или еще что-нибудь острое, чтобы открыть замок, но по пути случайно увидел свое отражение в зеркале и остановился. Ему захотелось убедиться, что одежда в полном порядке. Ради Корделии он сегодня должен был выглядеть безукоризненно.
Он пригладил волосы – безнадежное занятие, упрямые кудри тут же снова рассыпались по плечам. Застегнул последнюю пуговицу на фраке из золотой парчи, который сшил для него портной отца, древний старик по имени Лемюэль Сайкс.
Джеймс вспомнил, каким возбужденным и довольным выглядел отец, представляя его Лемюэлю: «Мой мальчик женится!» Сайкс неприязненно пробормотал что-то вроде поздравления. Судя по количеству волос в ушах, он вполне мог быть оборотнем, но Джеймс решил, что спрашивать неприлично. Портной и дальше продолжал вести себя грубо и даже враждебно, а кроме того, Джеймс постоянно опасался,