не послать ли им открытку из Сен-Тропе?
– Вчера звонил старший партнер. Сказал, что-то срочное.
Саймон отхлебнул кофе.
– Элизабет, разве ты не слышала, что у него рядом с телефоном стоит таймер? Гонорар исчисляет по минутам. Если, не дай бог, будешь настолько безрассудной, что пригласишь его по телефону на ужин, он сдерет с тебя за телефонный разговор. Открыткой дешевле.
– Все равно придется говорить с ним, когда вернетесь.
– Ты права. Знаю, что права, – вздохнул он. – О’кей. Давай поговорим с этим жуликом, пока он не привлек нас за неуважение к телефонным звонкам. Но послушай, когда он снимет трубку: там тикает. Одна из штуковин, которыми пользуются, когда варят яйца.
Разговор был кратким, но дорогим. Кэролайн требовала новую машину. Ей просто нельзя без новой машины. Она имеет право на новую машину. По условиям соглашения. Саймон дал себя уговорить на БМВ, но поторговался насчет стереофонической установки, пока не понял, что она обойдется дешевле пяти минут юридических переговоров. Кладя трубку, он подумал, приравняют ли убийство адвоката к убийству в состоянии невменяемости.
Подняв глаза, он увидел Джордана, стоявшего в дверях с чашкой кофе. Полная противоположность представлению большинства людей о сотруднике рекламного агентства. Старомодная, весьма респектабельная внешность. Возможно, поэтому он внушал клиентам такое доверие. Эрнест клялся, что однажды слышал, как костюм у Джордана скрипел – до того плотный материал. Сегодня он выступал в обличье преуспевающего банкира – тройка в тонкую светлую полоску, рубашка тоже в полоску, галстук в спокойных тонах, прикрепленная к лацкану золотая цепочка от часов исчезала в пышных складках торчащего из нагрудного кармана шелкового носового платка, начищенные до блеска черные туфли. Мышиного цвета волосы, закрывая уши, зачесаны назад. Саймон заметил, что Джордан отращивает на щеках небольшие пучки волос, на манер отставных морских офицеров. В любых обличьях он всегда оставался англичанином.
Саймон не дал ему заговорить.
– Заходи, Найджел, заходи. Слушай, извини, что отменил совещание. У меня был чертовски тяжелый день. Просто не было сил. Еще кофе? Сигару? Скажи, что я прощен.
Джордан сложил свое тощее тело в кресле, отставил чашку с кофе, выдвинул манжеты, чтобы были видны запонки, и пригладил волосы.
– Не во мне дело, Саймон, – натужно, словно его душил воротник, произнес он. – Я говорю о других. Они начинают задавать вопрос: есть ли вообще у нас исполнительный комитет? Отложено три заседания подряд. Должен тебе сказать, старина, у некоторых взъерошились перышки.
Саймону было нетрудно догадаться, у кого они больше всего взъерошены.
– Кто-нибудь конкретно? Может быть, к кому-нибудь следует заглянуть?
Джордан достал золотой портсигар и не торопясь выбрал сигарету. Из кармана жилета достал золотую зажигалку. Пламя отразилось на массивном золотом перстне с печаткой и на золотых запонках. Черт побери, ходячая ювелирная лавка, решил Саймон.
– Думаю, на этот раз я с ними справлюсь, Саймон. Спокойный разговор за стаканчиком виски