каа! – закричал вдруг один из парней, показывая рукой в мою сторону. – Тарут а тьягги каа!!
«Все! Влип! – мелькнула паническая мысль. – Оружие! Ну, хоть какое-нибудь оружие! Чтоб умереть по-человечески…» Ни камней, ни палок рядом не было, а копье я оставил наверху, когда сползал в эту рытвину – вон оно лежит. Ничего уже толком не соображая, я ринулся, кинулся, прыгнул к нему.
Ага, «прыгнул»…Да еще и «ринулся»… Это если только душой, а тело на резкое движение ответило такой вспышкой боли, что свет померк, а координация исчезла. Надо полагать, я вывалился из ямы и скатился на пару метров по склону вниз. Тут же, как мне показалось, встал на четвереньки, упал, снова поднялся и… И услышал странные звуки.
Вокруг меня стояли кроманьонские охотники.
Они смеялись.
Им было весело. Один подошел и пихнул меня древком копья в бок. Жертва вновь упала, а зрители разразились взрывом хохота и криков.
Я осознал ситуацию не сразу – слишком дикой она оказалась. А когда осознал… Наверное, в кровь мою разом поступила лошадиная доза адреналина. Так или иначе, но я вдруг перестал чувствовать боль. Я вообще перестал что-либо чувствовать, кроме ярости – всеобъемлющей, душной, багровой. И встал на ноги.
Постоял, посмотрел на них, а потом заорал по-русски:
– Что вылупились?! Довольны, суки?! Толпой на одного, ссыкуны?!
Я перевел дух и провел рукой по лицу, чтоб отереть слезы и слюни. Ладонь наткнулась на что-то твердое возле уха: «Онаг! Блин, да ведь он же, наверное, меня и выдал – торчал над головой! Ну, теперь все!»
С кинжалом в руке я почувствовал себя гораздо лучше – если что, зарежусь! Торопливо осмотрел публику, пытаясь понять, кто тут есть кто. Лидера определить не смог, но двух-трех «сильных», кажется, угадал. Один из них и стал моей мишенью. Я уже не орал, а говорил – насмешливо и громко:
– Вас много, а я один. И все равно вы ссыте от страха! А один на один слабо? Вот ты, пидор несчастный, слабо? Я к тебе, к тебе обращаюсь, слабо?
К словам я добавил мимику и жесты – весь известный мне как профессионалу международный арсенал унижений и оскорблений противника. Не понять смысл этого было трудно. Теперь уже смеялись, кажется, и над ним тоже. А я показывал оружие и манил жестами: «Иди, иди сюда! Докажи всем, что ты не пидор!»
Грязное загорелое лицо охотника побурело от прилива крови. И он пошел. В руке его оказалось заточка, подобная моей, только чуть длиннее и тоньше.
Бегать-прыгать-перемещаться я не мог. Просто стоял и ждал его в наступившей тишине. «Он выше ростом. И руки у него длиннее. А реакция, наверно, не хуже…»
На подступах противник задержался, но я помог ему:
– Что, обоссался, урод? Ну, давай, бей! – я поднял разведенные руки на уровень глаз, как бы подставляя под удар грудь и живот. Скорчил издевательскую гримасу и вывалил язык: – Ме-э-э!
Держа оружие прямым хватом, он сделал выпад. А я ударил левой в лицо.
Удар получился несильным, но кроманьонцу этого хватило