суть которой в том, что у женщин вообще нет мозгов…
Интересно, а когда ты избивал меня ногами, ты сделал мне сотрясение – чего?
19
В субботу нас снова пригласили Меньшиковы. Подумала нас и задумалась… Кого это нас? Меня и Микрова?
Конечно, с тех пор, как двое становятся мужем и женой, их начинают величать они…
В данном случае, это не идет. Есть я и он, Хромова и Микров, и нет никаких они.
Нет, не было и никогда не будет.
Позвонив Жану, я страстно попросила – пусть даже его никто не звал – внезапно ворваться к Меньшиковым, которые приходятся ему дальними родственниками, и вот, в самом разгаре вечера, раздался неожиданный звонок, а мы сидели с краю, я специально так подгадала, чтобы мы сели с краю – я хотела сама открыть ему, словно князь Мышкин Филипповне, – и звук этот, высокий, зудящий, пронзил меня снизу вверх, выйдя через рот стоном сквозь стиснутые зубы…
– Я открою, открою, – побежала я, и там, с неизменным своим дипломатом в руке, с тросточкой, в которой, я знаю, скрывается устрый озкий клинок, стоял он, и сразу, пользуясь зыбкой уединенностью угла, поцеловал меня – крепко и коротко, но все равно – с языком…
Улучшив минуту, он взял меня быстро и нежно, на том же самом месте, под журчание струй. Едва переведя дух, покуривая на кухне, мы снова приветствовали Микрова, что лишний раз доказывает повторяемость, чудесную цикличность событий в этом неуютном мире.
Беседа была полна тайны, значения, глубокого смысла…
Жан рассказал анекдот:
– Муж неожиданно возвращается домой из командировки. Жена дома одна. Она готовит ему ужин, они кушают при свечах, после чего ложатся в постель и занимаются любовью.
Жан замолчал, глубоко затянулся и выпустил дым в форточку, прямо в вечерние звезды… Микров, готовый рассмеяться по первому требованию, преисполнился напряженным, подобострастным вниманием, а я закусывала щеки от смеха, так как Жан уже рассказывал мне этот анекдот. Внизу моего живота тлели мягкие угольки – нежное, несколько минут назад воспринятое тепло… Жан кончил быстро, но и я тоже успела…
– Это все, – сухо сказал он, и профессор, поняв, наконец, что анекдот уже рассказан, засмеялся запоздало и лживо, жирафно…
В этот момент кто-то, сменивший нас в туалете, смачно и откровенно спустил воду.
– Классная музыка, – серьезно пошутил Жан. – Можно, к примеру, спорить о рэпе и диско, но эта музыка – она каждому понятна, и каждый ее любит больше всего.
– А вы, батенька, философ, – с дружеским любопытством сказал Микров. – Кто вы по гороскопу, если имеете такую склонность к обобщениям? Телец? Овен?
– Гусь, – грустно признался Жан.
– Гусь? – удивился профессор. – Но, позвольте… Гусь, как известно, склонен к импульсивности, яркости чувств и легкомыслию. Я ведь не ошибаюсь, дорогая?
– Да, – сказала дорогая, то есть я. – По книге Аполлона Взводного – все, кто родились под знаком Гуся, достигают наивысшего успеха в искусстве