она многозначительно переглядывается с тетей Мешей, которая открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывает его, когда тетя Мория чуть заметно качает головой.
– Я выйду, – буркаю я.
Они не отвечают.
Я иду по дорожке, посыпанной галькой, и чувствую, что кору одного из наших деревьев грызет заяц. Он еще не видит меня. Они вечно пытаются пробраться в наш огород, и обычно я замедляю шаг, чтобы не пугать их, но сейчас мне все равно. Заяц замирает, затем вприпрыжку несется прочь.
Я так крепко сжимаю кулаки, что мои ногти врезаются в ладони. Мне будет всего этого не хватать. Садов, ульев, даже продажи меда на рынке и споров с моими тетушками.
Но не я решаю свою судьбу. Я чувствую смирение и поворачиваю обратно. Все здесь – наш уютный домик с неоднородного цвета крышей, облупившийся забор, зажженные фонари на кухне, все, что его окружает – кажется мне объятым печалью. Я вспоминаю, как подслушала слова матушки, которые она как-то сказала тетушкам, когда я была маленькой: «А она та еще штучка, не так ли». Я хорошо помню, как она это произнесла – как утверждение, а не как вопрос. О чем тогда шла речь, я не припомню, кажется, о том, что я отказывалась что-то съесть. Это было что-то простое, обыкновенное, что часто делают дети, однако моя матушка заметила: «Она та еще штучка, не так ли».
От этого воспоминания меня охватывают раздражение и жалость к себе. Подойдя к дому, я слышу доносящийся из кухни голос тети Мории:
– Если парнишке это не под силу, то что же делать?
– Не знаю, правда не знаю, – отвечает тетя Меша. – Как это ни печально, ничего другого я сказать не могу.
Затем слышится что-то неразборчивое.
– …Не то, чего хотел Кордин, совсем не то, – говорит тетя Мория. Они толкуют об отце Кэледона, прежнем Королевском Ассасине. Я слышу, как они открывают и закрывают дверцы буфетов, убирая посуду.
– За всем этим наверняка стоит Монтрис, – отзывается тетя Меша. – Но о ком именно речь?
Опять что-то неразборчивое. Но на сей раз они определенно обошлись без заградительного заклятия. То ли решили не тратить на него время, то ли забыли. С тех пор как мне повелели прибыть ко двору, мои тетушки стали очень рассеянными. Я напрягаю слух.
– …Поймали еще одного монтрисианского шпиона… на этой неделе его отправят в Дирсию…
Мое сердце забилось чаще.
Стало быть, в Дирсию отправляют еще одного арестанта. А раз так, то скоро через город опять поедет тюремная повозка.
– Все это слишком опасно, – слышится голос тети Меши. – И что же, мы должны все равно отправить ее туда, будто ничего не происходит? Это может быть что угодно. Кто знает, какое зло афразианцы могут выпустить в мир. Речь может идти о перевертышах, меняющих обличья, и даже о демонах.
Я не вижу их, но могу легко себе представить, как тетя Меша сопровождает свои слова жестами, выражающими досаду, а затем приглаживает свои светлые волосы. Наверняка сейчас, в это мгновение, она закрыла глаза и качает головой.
– Меша, ты опять за свое?