они как будто из пружинок сделаны.
– Это называется «кудри». И да, я согласен, она очень красивая, но нельзя говорить о Нине так, будто ее тут нет. Это невежливо.
– А что мне тогда говорить?
– Можешь расспросить ее о Венеции.
– И какая она, Венеция, а, Нина? – охотно спросил Карло.
– Неужели ты там никогда не был? Нет? Что ж, Венеция – удивительно прекрасный город. Вместо улиц там каналы и…
– Это я знаю. Все это знают!
– И правда. А ты знаешь, что венецианцы не держат мулов вроде вашего Красавчика? Они перевозят вещи на ручных тачках. А у очень богатых людей в домах есть ангары для лодок, внизу, там, где у обычных домов подвалы.
– И ты жила в таком доме с лодками?
– Нет. Мой дом… э-э… – Нина вовремя спохватилась. – Я жила в общежитии с другими студентками. Ангара там не было – дом для этого маловат.
– А когда вы с моим братом поженились?
– Карло, ну хватит, – вмешался Нико. – Ты разве не слышал, как я сказал папе, что мы с Ниной устали? Сейчас мы немножко отдохнем, и потом, за ужином, я расскажу тебе всю нашу историю без утайки. А теперь беги. И вы все тоже не засиживайтесь, у вас полно дел. – Нико встал, вытолкал младших с кухни и собрал за ними пустые миски. Грязную посуду он отнес Розе в раковину, и, хотя Нина понимала, что невежливо так на них обоих таращиться, не могла отвести взгляд. Нико поцеловал сестру в висок, что-то шепнул ей на ухо, и его слова, похоже, немного ее успокоили, по крайней мере утихомирили гнев, потому что она кивнула, вытерла глаза тыльной стороной ладони и даже мимолетно улыбнулась брату. Но она по-прежнему не обращала ни малейшего внимания на присутствие Нины.
Нико, подхватив сумки, повел девушку к двери в дальней стене кухни. В двух шагах по коридору была комната, в которой царили тишина и полумрак.
– Это гостиная, но мы ею никогда не пользуемся, – пояснил Нико.
Он взял Нину за руку и потянул ее за собой вверх по короткому лестничному пролету, по площадке между этажами и дальше, по еще одному, более узкому, ряду ступенек в коридор, где было по две двери с каждой стороны.
– Это комната моего отца, напротив спальня девочек, рядом – мальчиков, а эта – моя. То есть теперь наша.
Комната мало отличалась от той, где они ночевали в доме его тетушки. Здесь были такой же деревянный настил на полу, незамысловатая мебель и беленые стены. На кровати лежало стеганое покрывало безукоризненной белизны, над изголовьем висело распятие; на полу выцветший тряпичный коврик обещал согреть замерзшие ноги. Роль прикроватной тумбочки играла обычная табуретка, на вешалке у дальней стены висели рубашки и брюки Нико, рядом стоял комод со стопкой книжек и кожаным чемоданчиком, под приоткрытой крышкой которого виднелись бритвенные принадлежности. Перед окном был установлен деревянный стул под таким углом, чтобы сидящий мог любоваться бутылочно-зелеными склонами гор.
Нико поставил вещи на пол, пересек комнату, открыл окно и опустил жалюзи.
– Ну вот, теперь