.

от того, что здесь происходит.

      – Нет, из-за подземелья.

      – С вами в подземелье уже что-то случалось?

      Пустовалов повернул к ней лицо, будто мог что-то увидеть. Ощутил ее тепло и запах, конечно. Эта девчонка слишком сообразительна. Слишком. Но ему это нравилось.

      – Кто это болтает?

      – Это Олег с Виктором.

      – Какой еще Олег?

      – Свалился тоже откуда-то. Ему повезло, что встретил нас. Тут в темноте с ума сойти можно.

      – Откуда свалился?

      Пустовалов обратил внимание, что Даша не собирается оставлять его плечо, и он совсем не возражал.

      – Спросите у него сами, – сказала Даша.

      Но Пустовалов не стал спрашивать.

      Он посмотрел во мрак перед собой.

      – Вам не страшно? – спросила девушка.

      – Сейчас уже нет.

      – Там, наверху, через замочную скважину я видела небольшой кусочек улицы – там все еще была ночь, но я видела снег, уличные фонари, машины, ничего такого… А потом, когда появились эти…

      Даша пошевелилась, съехав чуть ниже. Спинами они облокачивались о стену, вдоль которой пробирались до привала последние часа два. Где-то справа храпел Харитонов.

      – Может, там уже ничего нет? – прошептала Даша.

      – Ты ведь хотела сказать никого?

      – Так странно, – произнесла Даша, – а что если место, где мы сидим, окажется единственным безопасным местом на Земле?

      Пустовалов вспомнил длинноволосого и металлический шум.

      – Гермозатворы… – догадался он.

      Даша пошевелилась, как бы ненароком сильнее прижимаясь к его плечу.

      – Что это значит?

      – Они изолируют метро и не просто метро.

      – А что еще?

      – Как я теперь понимаю, метро это далеко не только туннели с поездами.

      Даша промолчала. Пустовалов тоже замолчал, вслушиваясь в размеренный голос невесть откуда взявшегося Олега.

      – Вас кто-нибудь ждет наверху? – спросила Даша.

      – Только те, с кем я предпочел бы не встречаться.

      – Мне это знакомо.

      – Не верю, что все настолько плохо.

      – Большинство тех, кого я не хотела терять, уже потеряны. Впрочем, это не важно.

      – А твой отец?

      – Я боюсь за него, но… если там наверху никого нет, и отец не ищет меня, значит, в этом мире и вовсе некого больше терять. Получается только я сама потеряна в нем. Странно… В детстве я уже испытывала похожее чувство.

      Пустовалов достал последнюю влажную салфетку и вытер лицо.

      – В детстве?

      – Мне было семь лет. Мы ехали с отцом в поезде, и там… мне кое-кто встретился. Одна старуха…

      Даша замолчала, очевидно раздумыва, продолжать или нет.

      – Она хотела навредить тебе?

      – Да, а вернее… Нет, сейчас я понимаю, что дело даже не в ней. Вернее не только в ней. Скорее дело было в обстоятельствах. Мы ехали с отцом в Геленджик, мама и братья раньше нас улетели на самолете. Я упросила