сбитый с толку и уверенный только в одном: человек, который умеет быть бессмертным, который жил среди древних людей и дружил с богиней, который обладает каким-то могуществом, недоступным научному объяснению, – непременно сумеет восстановить справедливость, пространство и время, а главное – вернёт их обратно, домой.
– Проверить надо, – размышлял Баюр. – Вдруг мы ошиблись? Может, волхв гуляет себе среди Медведей, а в повозке был кто-то другой.
– Я с тобой, я здесь всё знаю, – решительно заявил Ян.
– Нет! Я один! – решительно воспротивился следопыт. – Одному легче затаиться. В крайнем случае прикинусь их волхвом: у нас одно лицо.
– А шмотки? Ну-ка, чего этот кретин выбросил? – Ян зарылся в кусты. – На, примерь! Жилет, натуральная кожа! От лучших кутюрье. Размер может не подойти. С тех пор ты подрос. Остальное… всё порвали, идиоты… Кровь… – голос дрогнул, смех оборвался. – Он ранен, Баюр…
Волхв скинул рубаху, протиснулся в безрукавку, прикрыв ею сверху изрядно потрёпанные брюки, оглядел себя:
– Пойдёт… Да, возмужал я, повзрослел. На нём-то всё свободно болталось, а на мне как влитое.
– Сравнил! Ему на вырост шили, экономили, – суетился Бартоломео, одёргивая обновку, отряхивая мусор.
– Ну, всё. Ждите меня здесь. Не высовывайтесь.
Баюр шёл к себе домой. В свой старый, родной, ни с чем не сравнимый дом, который снился ему тревожными ночами сотни лет, давно покинутый и невозвратимый. Здесь он учился и рос, здесь совершал потрясающие открытия, спасал племя от гибели и удивлялся своим победам, здесь его любили и берегли. Дом, который он не сумел защитить и оставил погибать, предпочтя обезопасить дорогих его сердцу людей. Их лица, имена и голоса давно затерялись в вечности, но его память сохранила всё… Где-то в груди щемило, сбивая и путая мысли, и он решительно тряхнул головой, отгоняя накатившую горячей волной ностальгию.
В долине у подножия утёса кипела обычная хозяйственная жизнь, вились дымки костров, смеялись дети, перекликались женщины. Баюр встал за каменным уступом, взглядом прочёсывая видимое пространство, и вдруг заметил под ёлкой, растопырившей колючие лапы, неподвижно лежащего Остроуха. Не шевелится. Убит? Пригибаясь к земле, чтобы издали не заметили, он подобрался поближе к собаке и, увидев, как мерно вздымается лохматый бок, облегчённо перевёл дух. «Сон-трава, – догадался он. – Вот почему волхв остался без защиты». Баюр снял браслет с предплечья, коснулся им обруча на лбу и выбросил руку в сторону пса, освобождая его от зачарованного забытья. Остроух вздрогнул и вскочил на ноги. Белая стрела на лбу отыскала цель, остановилась, и следом послышалось угрожающее ворчание.
– Остроух… не узнал. Это я, Баюр.
Пёс поскуливая и виновато виляя метёлкой хвоста, бросился к волхву, тыча мокрый нос в его ладони и чихая от непривычных запахов.
– След, Остроух. След хозяина.
Обнюхав жилетку, лохматый друг сначала растерянно