Закулисье российской истории. Завещание Ельцина и другие смутные события нашей страны
дошло до фантастических вещей – до выставки 90-х годов о преступлениях той структуры, которая Нюрнбергским судом не была объявлена преступной, – о преступлениях вермахта, то есть немецкой армии.
Ничего и близко подобного у нас не было. Во-первых, у нас нет государственного решения, нет решения высших государственных инстанций об оценке политического террора. Есть закон о реабилитации жертв репрессий, но нет самого главного. И учителям нашим, преподавателям, лекторам в вузах и так далее, по сути, не на что опереться: а кто признал это преступным, говорят они? Почему вы говорите, что коллективизация в тех формах, в которых она проходила, была преступлением? Кто про это написал? Кто про это сказал?
Конечно, были отдельные доклады Н. С. Хрущева и выступления М. С. Горбачева, но это не правовые документы. И постановления Верховного Совета не являются юридически-правовой базой, ведь нужны решения специальных юридических органов, может быть, специально для этого назначенных. Нужен своеобразный «внутренний Нюрнберг», связанный с проблемой внутриполитического террора и его ролью в советской истории. Но этого нет, и без этого все разваливается.
Был, правда, процесс реабилитации, который был начат Н. С. Хрущевым, а потом заново двинут М. С. Горбачевым, причем двинут фундаментальнейшим образом: за один только 1989 год реабилитировали более 800 000 человек – больше, чем за весь предшествующий 25-летний период.
Но к сожалению, кроме процесса реабилитации, все остальное находится в плачевном состоянии. Например, была задача, как нам завещала Ахматова, «всех поименно назвать», но на сегодняшний день поименно со всей Руси Великой «Мемориал» (общественная организация!) сумел собрать лишь 2,4 миллиона имен, а это точно намного меньше 50 % от всех жертв репрессий, если считать их по российскому законодательству…
А если бы этот закон был общесоюзный, то это было бы приблизительно немногим менее четверти.
Получается, что примерно три четверти жертв политических репрессий даже не установлены на сегодняшний день поименно. Или так – они, может быть, и установлены, но кто про это знает? Тайна сия хранится в архивах, имена эти не опубликованы ни в каких списках и ни в каких книгах.
При этом партнеры у «Мемориала» есть и на Украине, и в Казахстане, и там эти организации довольно эффективны. Но на Украине и в Казахстане, в отличие от России, существуют государственные программы по увековечиванию. А вот в России такой центральной программы нет, а посему в ФСБ, МВД и в других структурах, где хранится информация, именно поэтому никто не понимает, почему все нужно вытаскивать наружу, публиковать и кто этим должен заниматься.
Дальше – не установлены места массовых захоронений. Сейчас большинство российских граждан, родители и деды которых погибли в ГУЛАГе, даже не знают, где они похоронены. Это абсолютно трагическая история, и здесь все, как и в программе по именам, «скинуто» властью на регионы.
С другой стороны, произошло