с мыслью о том, что вот он пробил час, когда мои арабские корни могут навредить моему ребенку и похерить ее мечту. Думаю, как я потом буду смотреть ей в глаза. Но пришел день, и мы поехали в нужное место, в нужное время, а именно в отдел на площади Леси Украинки.
Молча, нервничая, мы вошли в здание, где меня обыскали, сняли ремень и пропустили в глубь (это производили со всеми, понятно, БЕЗОПАСНОСТЬ).
Мы сели и стали ждать, когда нас вызовут, клянусь, для меня это были, наверное, самые напряженные минуты. Нас вызвали. Мы прошли в полутемный кабинет, за столом сидела бледная женщина лет сорока и внимательно вглядывалась в мое лицо в течение секунд тридцати. Я смотрел на нее, в голове прыгали мысли, дочь ерзала на стуле. И тут консул задал вопрос всей моей жизни:
– Почему в вашем паспорте стоит национальность неподходящая?
Надо было соображать быстро, я понимал, что в новых паспортах национальность вообще не стоит, значит, она стояла в Советском, которого у меня давно уже нет. Моссад! Мелькнула мысль, врешь не возьмешь.
– Я вырос в СССР, в Алма-Ате и тогда не спрашивали, а ставили национальность по отцу.
– Вы говорите на Иврите? – пошла дальше консул.
Тут мой ход, мадам.
– Меня вырастила бабушка, и она говорила на идиш, – задирая нос, гордо и четко выдал я, давая понять мадам, кто из нас тут вообще еврей.
– Значит, вы говорите на идиш?
Тут, блин, я напрягся и лихорадочно начал вспоминать «идиш».
– Так скажите что-нибудь на идиш, – молвила мадам.
И тут я начал выдавать на идиш за всю жизнь, совершенно не понимая, что я говорю.
Притом я старался выдать максимально культурно. И последней фразой я выпалил: «киш мин тухес!» (поцелуй меня в жопу). И тут я смотрю, что консул поняла последнюю фразу, и краска медленно потекла по ее лицу.
– Я напишу, что вы говорите на идиш.
– Пишите, – выдохнул я.
Она молча поставила печать в дочкины документы, и дала добро.
Выйдя на улицу, дочь была счастлива и тут же убежала по своим делам.
Я посмотрел на небо и вслух сказал:
– Ба, не смешно, но всё равно, спасибо!
Из майсов моей бабушки, или Иржик.
Звенит в ушах лихая музыка атаки…
Точней отдай на клюшку пас, сильней ударь!
И всё в порядке, если только на площадке
Великолепная пятерка и вратарь!
Ба любила хоккей. Есть ощущение, что в те времена уважением пользовалась только "Красная машина".
Но Ба знала, толк в игре, и почему-то ее фаворитами были чехи. Болела она за них самозабвенно. Иржи Холечек, легендарный вратарь чешской сборной, был у нее самый самый. И смотреть хоккей вместе с Ба, когда играли чехи, было нереально.
Полуфинальная игра, Чехословакия-Канада. Определялся финалист в игре с нашими.
В Ба вселялся азарт.
Озеров: – Канадцы пошли в атаку, передача на левый фланг, и…
– Если ты сейчас заорешь «гоооооол!», то дети твои навечно останутся штыкл гурненты, штыкл шлемазелами! (недоделанные, несчастные, дураки. – идиш.) Холечеееееек, не дай этой дубовой роже забить! Холечек, не