вздернула подбородок:
– Ну, привет. Дэнни, ты правда не знал, что мы сестры?
В тот момент я мог назвать абсолютно все, в чем они дополняли друг друга и в чем были совершенно не схожи, но это уже не имело значения. Я никогда всерьез не задумывался о том, кто их родня, кто ждет их после работы. Мне было известно лишь то, что они заботятся о нас. Помню, как-то раз Сэнди не было две недели, когда заболел ее муж, а потом еще несколько дней, когда он умер.
– Я не знал.
– Это все из-за того, что я гораздо симпатичнее, – сказала Джослин. Она пыталась рассмешить меня, чтобы разрядить неловкость, но я не мог сказать, была ли одна из них симпатичнее другой. Они были моложе отца и старше Андреа, однако ничего более определенного я сказать не мог. И знал, что лучше не спрашивать. Джослин была выше и стройнее, с неправдоподобно белыми волосами; Сэнди, с каштановыми волосами, всегда закрепленными сзади двумя заколками, была, пожалуй, приятнее на лицо. Розовощекая и красивобровая (так вообще можно сказать?). Короче, не знаю. Джослин была замужем, Сэнди овдовела. У обеих дети – я знал это, потому что Мэйв отдавала им всю одежду, из которой мы вырастали, а еще потому, что, когда кто-то из их детей всерьез заболевал, они не выходили на работу. Спрашивал ли я хотя бы одну из них, когда они возвращались, кто именно болен? Как чувствует себя? Нет, не спрашивал. Я очень привязался к ним обеим – и к Сэнди, и к Джослин. Теперь мне было ужасно стыдно перед ними.
Сэнди покачала головой. «Мальчишки», – сказала она, и этим единственным словом сняла с меня всякую ответственность.
При входе в общежитие, где жила Мэйв, стоял телефон. Номер я знал наизусть. Когда звонил ей, кого-нибудь из студенток отправляли на третий этаж, чтобы постучала в дверь, проверяя, на месте ли Мэйв; чаще всего Мэйв не было, потому что она любила заниматься в библиотеке. Вся операция по ее поиску, обнаружению, что ее нет на месте, и записи сообщения занимала минимум семь минут, что было примерно на четыре минуты дольше, чем мой отец считал приемлемым для междугороднего звонка. Поэтому, хотя мне безумно хотелось поговорить с сестрой и спросить, была ли она в курсе – и если была, почему не потрудилась рассказать мне, – я не позвонил. Я пошел в гостиную, постоял около ее портрета, тихо ругаясь про себя под ее благосклонным взглядом десятилетки. Я решил, что дождусь субботы и расспрошу обо всем отца. Сходство между Сэнди и Джослин становилось все более вопиющим – теперь я замечал его каждое утро, когда они стояли рядом в кухне, пока я в спешке собирался на школьный автобус; я видел это сходство, когда они махали мне, будто пара пловчих-синхронисток; и, конечно же, у них был один на двоих голос. До меня дошло, что я никогда не мог определить, кто из них зовет меня, если я наверху. Что со мной было не так, почему я всего этого не замечал?
– А какая вообще разница? – спросил отец, когда наконец-то наступила суббота и мы отправились на сбор арендной платы.
– Но ты знал.
– Разумеется, я знал. Я нанял их на работу – ну, мама, точнее, наняла. Этим она всегда занималась. Сперва была только Сэнди, но пару