.
– Ты бы лучше палки мои посмотрел, Кузьмич.
– Чего на них смотреть, я сто раз смотрел! А идти сегодня нельзя. Ты прогноза не слышал, чокнутый!?
– Шапку надень. Башку застудишь.
– Марк, твою мать, нельзя сегодня! Метеорологи три раза предупреждали!
– Мы с тобой дольше базарить будем.
– Да не надо со мной базарить, я сказал – не пущу!..
Из-за угла дома, вокруг которого метель уже намела небольшой сугроб, появился Вик и остановился в отдалении. Он не любил ссор и никогда в них не участвовал.
Марк толкнулся тихонько, слегка, просвистел рядом с Кузьмичом – тот неловко, как куль, шатнулся в сторону, как будто Марк на самом деле мог его задеть, – и выскочил на лыжню. Ее было почти не видно, снег усиливался с каждой минутой, как будто марля колыхалась между деревьями. И ветер налегал все ощутимей.
…Может, прав Кузьмич? Может, не ходить сегодня?..
Если бы тот не стоял у него за спиной, не притоптывал на месте от возмущения, не сдергивал с бритой головы шапку, может, он и не пошел бы, а так…
– Я на час, не больше.
– Да пропади ты пропадом в лесу этом! Связи, может, уже через пятнадцать минут не будет, кто тебя спасать пойдет?! Я не пойду, точно тебе говорю!..
Марк опустил на нос очки, толкнулся и пошел вполсилы, приноравливаясь к непривычным палкам. Вроде и скорость небольшая, а ветер сразу засвистел и заулюлюкал в ушах, острый снег заколол нос и щеки и как-то моментально стал забиваться под воротник. Не слишком приятно, и кожу теперь натрет до крови – ни умыться, ни побриться!.. Впрочем, какая разница.
Трассу он знал так, что мог пройти по ней ночью с закрытыми глазами, связанными руками и ни разу не ошибиться.
Он набрал скорость. Сейчас небольшой спуск с уклоном влево, потом короткий подъем, лощинка, очень неудобная, потому что в ней все время заносит, и затяжная горка, которую нужно отрабатывать уже вовсю.
Марк контролировал дыхание, даже принялся считать, чего не делал почти никогда со времен розовой юности – раз, два!.. Ррраз, два! Чуть посильнее. Раз, два! Еще чуть нажать, вот так, хорошо!
Считал он потому, что в такую метель на самом деле еще не выходил ни разу, ему странно было, что он почти не видит лыжню, и это мешало, отвлекало от работы, которая только началась.
…Кузьмич постоял немного, глядя под горку в лес. Никого и ничего уже не было видно, только снег сыпал прямо перед глазами и хотелось отдернуть его рукой, как занавеску. Потом посмотрел на часы, поднеся запястье почти к носу.
Будем надеяться, что за час лыжню не засыплет окончательно. Чего там надеяться, когда ясно, что засыплет!.. Большой ладонью он крепко отер голову, напялил шапку, немного подумал, не плюнуть ли вслед, и плевать не стал.
Кузьмич был суеверен, хотя никому и никогда в этом не признавался.
Темная громада лиственничного дома, казалось, покачивается из стороны в сторону за пеленой только расходившейся метели, а лес за ним совсем пропал, сгинул, не стало его.
Головой вперед, раздвигая метель, Кузьмич пошел к высокому, в несколько ступенек, крыльцу под резным затейливым навесом. Неопределенная тень приблизилась и остановилась в отдалении.
– Чего ты там мнешься? – спросил Кузьмич, не оборачиваясь. – Ушел, да. А я чего могу?!
От двери он все же оглянулся. Тени не было, исчезла.
Он вошел в просторные сени, и, не отряхиваясь и не раздеваясь, рванул вторую дверь. Оттуда сразу пахнуло теплом и привычными запахами, кажется, даже где-то музыка играла. Марк, что ль, забыл выключить?..
В просторном помещении было совсем темно, несмотря на то что на улице вроде день, и от этой темноты кромешной Кузьмич окончательно и сильно рассердился.
…А что, свет нельзя зажечь?! Так и будем впотьмах ковыряться?
В глубине коридора показалась высокая фигура в домашних пимах и расшитом свитере.
– Ушел! – гаркнул Кузьмич, как будто фигура о чем-то его спросила. – Сказал, на час, не больше.
Он сдернул куртку, с которой капало, швырнул ее на пол и пошел по коридору в самую дальнюю комнату. У двери содрал шапку и запулил ею в куртку. Молчаливая фигура, сделав неуловимое молниеносное движение, на лету поймала шапку, потом подошла и подняла куртку.
Кузьмич медлил на пороге.
– Генератор бы надо проверить, – помолчав, молвила фигура.
– Без вас давно проверил!
– Карабины?
– В порядке карабины!
– Военных нужно предупредить.
– Ну, поучите меня, поучите!..
Фигура еще какое-то время маячила в коридоре, а потом канула неизвестно куда.
Кузьмич вошел в комнату, уставленную сложной аппаратурой, железными шкафами, ящиками и стеллажами. Почему-то она называлась «оружейной», хотя из оружия в ней хранилась всего пара винтовок.
…Если дело так пойдет, свет вырубится самое большее