женщина… Эта женщина напоминала ему хлыст и Кармен одновременно. Если б он был художником, он написал бы ее в виде гибкого безжалостного хлыста из бычьей кожи, увенчанного на рукоятке ее прекрасной головкой.
– Уже приехали, – сказала она тихо. – Новое покрытие привезли. Три рулона. Ты сам выберешь, Игорь?
Он улыбнулся, чуть помедлил.
– Сам. Потом. Ты скажи, что мы берем все три рулона. И заплати им. Заплати им, Лели.
Она плавно повернулась и пошла вон из комнаты. Ее короткое и очень простое на вид черное платье плыло в пропитанном духами воздухе.
Лели… Сценическое имя – Клелия. Она сама его себе придумала еще там, в Риме, когда пела в маленьком русском кабачке на Пьяцца дель Донго. Он увидел ее там, когда, похоронив брата, поехал в свое первое путешествие.
Он прикрыл глаза, протянул руку и нажал кнопку магнитофона, стоявшего на полу под креслом. Запись на кассете звучала всегда одна и та же: Фредди Меркьюри. Великие хиты. Фредди – тот, кто понял бы его без глупых объяснений. Обаятельный и загадочный Фредди – словно принц в изгнании.
Группа «Queen» ничего не значила без Фредди, без его божественного голоса. С тех пор как он умер, мир опустел. Навсегда.
В комнате зазвучала «La Japаnaise» – японская песенка-дуэт. Голоса Фредди Меркьюри и несравненной Монтсеррат Кабалье переполняли его сердце. Он вздохнул. Из мглы воспоминаний выплыло знакомое лицо.
Брат. Его старший брат, Василий Верховцев, ничего не смысливший ни в творчестве Мастера, ни в духах, ни в хорошей кухне, ни в театре. Но взамен у него имелось одно драгоценное качество: он умел делать деньги. Из всего делать: из металлолома, удобрений, «ножек Буша», бензина, финансовой нестабильности, воздуха.
В 1986 году он начинал в затхлой и грязной конторе по переработке вторсырья в Свиблове, а спустя всего восемь лет, к началу 1994 года, у него уже были собственные пароходы, акции, магазины, кирпичный завод, два особняка в Москве и на побережье Финского залива, вилла в Испании и солидный счет в швейцарском банке. Василий работал как вол, вкалывая по двадцать три часа в сутки.
Пока его младший брат искал свои собственные пути в искусстве и жизни, исследовал творчество Мастера, играл на любительской сцене, сопереживал и не сопереживал чужим страстям из зачитанных до дыр пьес, Василий становился одним из самых богатых людей России.
Младшего брата он тщетно пытался пристроить к какому-нибудь бизнесу. «Ты бы делом, что ли, занялся, Игоряша, – говаривал он в минуты их редких встреч. – Хочешь поруководить парфюмерной фирмой? Там нужны только твой лоск и наша фамилия. Остальное – забота менеджеров». Но младший брат отказывался: «Я люблю аромат духов. Меня абсолютно не интересует их стоимость. Мне больше нравится вдыхать, чем торговать ими».
Верховцев-старший только морщился, жеманство брата Игоря начинало действовать ему на нервы. Однако он терпел. Он любил брата и привык опекать его во всем. Их родители погибли в автокатастрофе, когда ему только-только исполнилось восемнадцать, а младшему, Игорю, двенадцать лет. И на долгие годы Василий заменил ему и отца и мать: кормил, одевал, давал возможность