ай сюда, а то полмашины мне сейчас разнесёшь!
Пока едем, они взахлёб треплются обо всём на свете, я сижу на заднем сиденье и мучаюсь дилеммой: «Попросить заехать в какой-нибудь молл за солнечными очками или уже лучше не нарываться? Этот придурок Келли обязательно что-нибудь опять скажет!». Я забыла, вернее, не додумалась взять очки, а солнце здесь сумасшедшее – безжалостно выедает глаза. И хотя я знаю о том, что каждая лягушка хвалит болото, в котором выводит своих головастиков, Ван мне нравится больше.
Plantains – I Feel Love
Она открывает нам дверь сама. Её верхняя губа сильно опухла, с левой стороны больше, чем с правой, но даже эта асимметрия не делает её уродливой.
Они глазеют друг на друга ровно столько секунд, сколько им нужно, при этом нас – меня и Келли – для них здесь даже нет.
– Что случилось? – спрашивает он.
Даже в интонации и тембре его голоса можно услышать канаты связи между ними. Есть мир, и есть эти двое.
Мне холодно в тридцатиградусной Калифорнийской жаре. У меня озноб, судя по гусиной коже на моих плечах и предплечьях.
– Паулина говорит, это просто был не её день. «Сама не знает, как это могло получиться – всё стерильно, как обычно». Но у неё дрожали руки, я заметила. Думаю, под кайфом была, идиотка…
Лео выдерживает паузу. Затем, с явным и практически безуспешным усилием скрывая раздражение, обрушивается:
– Я не знаю, кто, как громко и на каком языке должен повторить, чтобы ты, наконец, услышала: ТЕБЕ ЭТО НЕ НУЖНО, КАРЛА!
Она закатывает глаза. Её волосы собраны в узел на макушке. Видно, что он завязан на скорую руку, но, учитывая их длину ниже поясницы, круглая штуковина на голове выглядит стильной, хоть и не очень опрятной. Карла маленькая, на самом деле, даже меньше меня. Ниже, уже в плечах и бёдрах, в талии. Она похожа на девочку, восьмиклассницу с лицом и голосом взрослой женщины. Гимнастка – в её маленьком теле каждая мышца знает своё место. Карла одета в чёрные йога-штаны с прозрачными вставками из сетки на бёдрах и икрах. Красивая вещь. Но на мне вряд ли бы смотрелась.
Мы проходим через дом во двор, и он огромен. Бассейн, патио и вид на море. Пальмы ещё и много-много солнца.
– Карла, – протягивает мне руку. – А, не обращай внимания на моё лицо – девочка занесла инфекцию филлером. Болит, зараза, хоть на стену лезь. Проходите, ребята!
– Я снял номер в отеле.
– Не морочь голову! Этот дом всё ещё такой же твой, как и мой!
– Да, правда, друг, оставайся! Я тоже здесь остаюсь, – встревает Келли. – Позже и Марлис подъедет с работы, и Сарина с Джейсоном. Оттянемся сегодня!
– Ты забронировал в Шератон? – уточняет Карла.
– Да.
– Я наберу Сарину, чтобы отменила без пени. Глупость такую выдумал тоже мне, отель! В доме полно спален. Как тебя зовут, ещё раз? – обращается, наконец, ко мне.
У неё максимум первый размер груди. Ну, может, полтора, не больше. Но кожа гладкая и смуглая – испанка по темпераменту и по происхождению.
– Лея.
– Отлично, Лея. Хочешь спальню на втором этаже? Оттуда море видно. Или на первом, поближе к Лео? Как вам удобно, ребята?
Alina Libkind – Radars
Я теряюсь с ответом. Есть двусмысленность в её вопросе или нет? Лео даже не пытается мне помочь.
– У Лео спальня на первом, – повторяет Карла, чтобы заполнить тишину. Её ладонь на мгновение приближается к больной губе, но не дотрагивается, лицо застывает в болезненной гримасе. – Там всё оборудовано для его удобства. Мы с Розмари ничего не меняли, парень, – теперь она обращается к Лео.
До этого момента его лицо не выражало никаких мыслей и эмоций. Но после последней её фразы, его глаза сощуриваются, скулы выдают напряжение.
– Все твои вещи на своих местах. Я ничего не упаковывала, как ты просил. Во-первых, времени не было, а во-вторых, там нужно хорошенько разобраться – я думаю половину можно выбросить или отдать. Ты решил, что делать с досками?
– Решу.
– Я звонила тому парню. Он на пенсии. Больше не занимается с детьми. Привет тебе передавал, сказал, что всегда надеялся – ты его заменишь. Я не стала ему ничего говорить. Позвони старику как-нибудь, ему будет приятно. Он забавный. Рози! Рози! Познакомься – это Лея.
На одном из шезлонгов полулежит девица: голова, как шахматная доска. Половина белая, половина чёрная. Фигура её согбенна над толстенным талмудом.
– Это Розмари, – анонсирует Карла. – В прошлом году ей взбрендило быть полезной человечеству, и эта мысль привела её к идее стать медсестрой. С той поры мы можем её лицезреть только вот так, – проводит рукой по силуэту Розмари.
– Лучше Рози, или Роуз, – говорит девица, не поднимая головы. – Кто ты, Лея?
– Она сиделка, дурочка! Я же говорила, он прилетит со своей сиделкой.
– Сиделка?! – Рози поднимает, наконец, глаза. У неё линзы – кукольный синий. – Ну так, теперь высасывай мозг ей по поводу своих инъекций!
– Да!