дома. У двери их встретил полицейский, проверил наличие у федералов корочек. Ряховский приказал ему пропустить Марго внутрь.
Полицейский отошел в сторону. К удивлению Марго, дверь в квартиру с легкостью открылась. Её вскрыли, взломав замок.
– Вы сказали, что мой отец покончил с собой, – проговорила она, обращаясь к Ковальскому.
– Да, поэтому пришлось ломать дверь, чтобы попасть внутрь, – он пожал широкими крепкими плечами. – Мы надеялись, что он явится на работу, но Владимир так и не появился. Вам об этом что-нибудь известно?
– Со мной он тоже давно не общался, несмотря на все мои попытки, – пробормотала Марго.
Они оказались в длинном темном коридоре. Справа за первой дверью скрывалась комната, прежде бывшая спальней. В проеме не было двери, вся комната завалена всяким барахлом. В квартире было затхло и воняло протухшей едой. Маргарите даже на мгновение показалось, что они пришли не в ту квартиру, а в какую-то заброшенную коммуналку, коих раньше в этом доме было полно.
Двое мужчин из бригады скорой протиснули мимо пришедших каталку с черным мешком из прочной ткани. Маргарита содрогнулась и проводила её взглядом. Ей не нужно было говорить, кто был внутри мешка. Несмотря на то, что она испытывала к отцу при жизни, Марго пришлось приложить усилия, чтобы подавить подступавший к горлу комок.
Во второй комнате картина была совершенно иной. В ней практически ничего не было. Посреди комнаты валялся опрокинутый стул. С крюка в потолке свисала петля, сплетенная из простыней. Рядом виднелись обломки сбитой люстры. Почти весь пол комнаты был усеян осколками стекла или зеркала.
Все четверо прошли внутрь. Марго пришла в недоумение, смешанное с ужасом, когда оглянулась вокруг. У входа в комнату лежали на боку опрокинутые разбитые напольные часы, к стене было прислонено большое зеркало, так же разбитое. Она не могла этого толком рассмотреть из коридора, но сейчас увиденная картина её потрясла. Стены были абсолютно голые: отец содрал все обои и наверняка высыпал получившиеся лоскуты в другой комнате. Нижняя половина стен по периметру комнаты была сплошь покрыта египетскими письменами. Их наносили хаотично, порой друг поверх друга. Но в глаза ей бросился тот самый злополучный символ.
Ему словно отвели отдельное место во всей композиции. Огромный картуш с одним единственным иероглифом.
– Ковальский показал вам фото, – заговорил Ряховский, кивком набок давая знак криминалистам, чтобы они заканчивали обработку места преступления. – Так что для вас тут не должно быть сюрпризов. Можете осмотреться, Маргарита. Но ничего не трогайте.
– Держите, – сказала Алиса, подавая Марго пару латексных перчаток.
– Благодарю, – ответила она и натянула туго поддававшуюся резину на руки. – Разумеется, я все помню совершенно иным.
– Значит, вы не приезжали сюда после того, как ваш отец взял… самовольный отпуск? – спросил Ряховский, смерив её оценивающим взглядом.
О каком отпуске он говорит, черт побери?
Отец