type="note">[121].
Король Швеции Густав III (1746–1792)
Следует подчеркнуть, что агрессором он выступать не хотел. Во-первых, помимо чисто моральных соображений, по законам Швеции объявлять войну без согласия парламента он по-прежнему права не имел[122], а, во-вторых, в этом случае король мог остаться без той поддержки со стороны ведущих стран Европы, которая для успеха ему была просто необходима. Что касается турок, то свобода рук ему была гарантирована: ещё с 1739 года у Швеции существовал с Оттоманской империей так называемый «оборонительный союз», по которому в случае нападения России на любое из этих государств, другая сторона должна была оказать союзнице соответствующую помощь. Правда, во время первой русско-турецкой войны (1768–1774 гг.) шведы и пальцем не пошевелили, чтобы помочь своему южному партнёру, но теперь Густав мог о своих обязательствах и припомнить: ему это было как нельзя кстати. Также благоприятно были настроены по отношению к Швеции Пруссия, Голландия и особенно Великобритания, которая активно содействовала оформлению этими странами в августе 1788 года так называемого Тройственного альянса (Triple Alliance), прямо направленного под лозунгом «сохранения баланса сил в Европе» против Франции, России и Австрии[123]. Так вот что касается нашей страны, англичане как раз опасались того, что она в союзе с австрийцами разгромит в начавшейся войне явно более слабую Оттоманскую империю, окончательно закрепит за собой присоединённый в 1783 году Крым и вследствие этого заметно усилится (как в воду, кстати, глядели!). Поэтому они с одобрением смотрели на планы Густава, подталкивали его к войне, намекали на разностороннюю поддержку (в том числе и военную), но вместе с тем также предпочитали, чтобы формально развязала конфликт Россия[124]. Французский посол в России граф Луи-Филипп де Сегюр[125] писал: «Шведский посланник в Петербурге, барон Нолькен, оставался в дружбе со мною, но был откровенен только с англичанами и пруссаками»[126]. Самой же Франции, уже бурлящей в преддверии своей знаменитой революции 1789 года, инициированный шведами конфликт не улыбался вообще, и в июне 1788 года король Людовик XVI поручил своему послу в Стокгольме маркизу де Понсу передать шведскому королю, что в этом случае тот лишится права считаться другом Франции[127]. Похожей позиции придерживалась и могущественная тогда Дания: она без обиняков заявила Густаву, что если он нападёт на Россию, то Копенгаген окажет Санкт-Петербургу прямое военное содействие (но вот если Россия нападёт на Швецию, то Дания будет соблюдать нейтралитет)[128].
И вот, взвесив все «за» и «против», Густав III решает действовать. В мае 1788 года с его подачи распространяется слух о том, что русская военная эскадра снялась с якоря с намерением атаковать главную военно-морскую базу Швеции – город Карлскруну (наш флот действительно вышел в море и двинулся на запад, только держал он курс на Средиземное море, в район боевых действий в ходе начавшейся войны