(привезших их людей мгновенно втянула пёстрая приплясывающая тусовка), в старые времена (для них старые, как для кого-то добрые, а для кого и просто советские) именовался рестораном, если дело происходило вечером, или столовой – если днём. Вся и разница, что вечером в столовой появлялись тени официантов, на столах серые или цветные (лучше цветные) скатерти, а где-нибудь в углу так называемый оркестр или ансамбль (ансамбль круче), который навевал странную тоску (с перепоя лабухи не замечали разницы между обычным вечером и поминками), но, накатив беленькой, удавалось отделаться и от странностей, и от тоски. Теперь совсем другое дело – порядка больше и клиента уважают, а что до русской бесшабашности, так контингент не тот, да и буржуйство в моде, а потому традиции разжижаются и опошляются, постепенно переходя в область фольклора с пьяного согласия ещё живых, но полузабытых героев.
– Надо подвигаться, – Ксюха слегка подтолкнула Севу в сторону танцпола. – И вообще, развлекай меня.
– Так разве я отказываюсь, – ему непривычно – из гардероба и сразу в dancing, но настаивать на общепринятом – когда сначала за стол, а потом танцевать – Сева постеснялся, а насчёт еды подумал так:
«Хрен с ним, с достоинством, если Ксюша предложит перекусить, я не откажусь, не голодать же».
– Хорошо, – скорее кивнула, чем сказала Ксюха, уже подчиняясь нарастающей волне звука. Уже подчиняясь нарастающей волне звука, почти зажмурив глаза и подставив лицо переменчивому свету, сейчас стекавшему с потолка, она вскинула над головой сплетённые ладонь к ладони руки и отразилась от кибернетического крика. И отразилась от кибернетического крика, сделав эхом своё тело, устремившееся за пульсирующим зовом, мечущимся меж декораций, ноги слились в одну, мир терял глубину, теперь он плоский и змеящийся, состоящий из вертикальных флуктуаций.
Сева так не умел. А потому притопывал старомодно и чуть застенчиво, нет, не застенчиво, а с якобы скрываемой гордостью, как же, его девушка танцует лучше всех. Но окружающих это мало волновало, главное, как выглядишь сам. Каждый за себя (и среди пришедших вместе), и даже если они одиноки, и даже если хотят сочувствия, то никто не станет сочувствовать сам.
Когда музыка потянулась и загустела, довольная и разгорячённая Ксюха обхватила Севу за шею и обмякла в его руках. Они почти прекратили танцевать, они просто стояли, обнимали друг друга и медленно, очень медленно вращались на месте. Пользуясь спокойной обстановкой, Сева взялся рассматривать местный люд, занятие любопытное, ибо шла массовая «перестрелка» нескромными взглядами при интенсивном мыслительном процессе – мальчики воображаемо раздевали девочек, а девочки измеряли и оценивали мальчиков, где материальная составляющая занимала не последнее место. Включившись в общую игру, Сева «раздел» пару симпатичных девчонок в особо свободном наряде, но по неопытности не скрыл интереса, чем вызвал кривые усмешки – мол, дешёвка, не нашего круга, но нашёлся и заинтересованный взгляд (или взгляды, поди, разберись в этом хаосе),