улыбнулась – иначе она просто не умела – приложила платок к подбородку, втянула плечи, отчего сделалась жалкой и хрупкой, как больной воробышек, и покинула дворик.
Тоня осталась одна.
– Мурзик! – крикнула она, в отчаянии сбросив со щита сумку.
Кот мяукнул. Тоня подняла голову и зычно рассмеялась.
– Ты сидел здесь?! Не стыдно, я весь двор облазила. Не стыдно ему, – хохотала она, постукивая пальцами по коробке. – Спускайся, мне нужна твоя помощь.
Кот начал топтаться на месте, задрав хвост. Хорошенько поразмыслив, он пришел к выводу, что Тоня не сможет его разочаровать, она не человек-обманка, она друг, и те дурные серые думы, что кратковременно вторглись в голову, испугав нехорошими намерениями, были уничтожены Котом посредством утробного урчания.
Едва Кот спрыгнул вниз, Тоня подхватила его на руки и положила в клетчатую сумку.
– Знаю, что пахнет, но потерпи. Придется потерпеть, Мурзик, – она попыталась закрыть молнию, но та была неисправна, и Тоне пришлось взять сумку не за ручки, а за дно, прижав правой рукой к себе.
Минутой позже, одевшись и заколов верх клетчатой сумки несколькими булавками, Тоня поспешила домой. Жила она на соседней улице в двенадцатиэтажном доме в однокомнатной квартире на втором этаже. Туда и принесла Тоня Кота. Принесла не просто так – с умыслом, с целью.
– Располагайся, – сказала Тоня Коту, скрывшись в ванной комнате. – Походи, освойся, пусть в квартире кошачьим духом запахнет.
Кот прошел в комнату, сделал круг почета по красивому ковру с замысловатым рисунком в восточном стиле, потерся головой о ножку круглого столика, покрытого льняной бежевой скатертью, украшенной ручной вышивкой. Прыгнул на кровать, заваленную многочисленными подушками, осторожно прошелся по шоколадно-золотому покрывалу, вдыхая приятный, хотя и немного резковатый аромат Тониных духов.
Ступить на стол Кот не посмел, одним лишь взглядом он окинул и «ощупал» изящную вазочку красного стекла и крохотную статуэтку богини, сиротливо стоявшую на самом краю. Зато не побоялся прыгнуть на трюмо. Трюмо не стол, значит, запреты на него не распространяются.
Поверхность трюмо была заставлена не баночками и тюбиками с кремами, как у Марины, а маленькими бронзовыми фигурками гномов. Каждый гном имел индивидуальную внешность и собственное выражение лица, одинаковых фигурок не встречалось. Фигурки были расставлены со смыслом, гномики дополняли друг друга, и все вместе они составляли единую композицию.
Кто-то держал в руках мяч, намериваясь бросить его стоящему рядом, а тот, другой, уже был наготове, ждал мяч и с сосредоточенным выражением лица тянул вперед руки. Один гном крутил обруч, два других стояли рядом, смеялись: крошечный гном держался за живот, большой ухахатывался, прикрывая рот бронзовой ладошкой.
Маленькие гномы сидели на скамейке, внимательно глядя на вышагивающего перед ними старого гнома; гном с короткой бородкой читал газету; чуть левее стояла бронзовая фигурка горки,