раз лягут новым узором. А стёклышки ведь подсчитаны, и краски известны, но каждый раз всё новое и новое… Так и с любовью. Всё вроде про неё понятно, но придёт она, и сквозь всё это известное совсем неожиданная картинка проглянет. Да… Любовь… Цветок красивый и желанный, но опасный: можно и пораниться…
И эта затея родилась по любви. По большой любви к цветку, имя которого – Театр. С ним возможно многое, даже чудо – убитые поднимаются, расставшиеся встречаются и злодеи в конце улыбаются простодушно…
ИСПАНСКАЯ ИСТОРИЯ
Очень испанская средневековая улочка. Появляются двое. Дерутся на шпагах, закалывают друг друга и умирают. Следом – другая пара. Происходит то же самое. И ещё одна. Всё повторяется. И, наконец, кавалер и дама.
Кавалер (стремительно). Это надо остановить. Как подло! Как подло!!
Дама. Негодный, ты не ценишь, что достаётся тебе даром! Видишь теперь, как дорого стоит моя благосклонность!
Кавалер. О, как же ты коварна и бессердечна! Хорошо, что ты сама же и открыла мне глаза. Я заблуждался бы и дальше!
Дама. Если ты не перестанешь ныть, то и сам останешься с носом. Ты начинаешь меня разочаровывать.
Кавалер. Замолчи! Я больше не вынесу твоего голоса. Иначе я проткну тебя, как пустой мешок!
Дама. Полегче, хлюпик. Боюсь, твой мягкий клинок уже ничто не проткнёт! (Кавалер зеленеет, цепенеет и застывает как статуя.) Посмотрите, люди, на это жалкое подобие обезьяны!
Отовсюду появляются какие-то люди, наверняка сеньоры и сеньориты, проживающие в ближайших домах. С ними, похоже, явился полюбопытствовать и муж Дамы.
Внезапно возникает снова пара дуэлянтов.
Пара (чинно кланяясь Даме, со вздохом). О, донна Релея! (И, почтительно, её супругу.) О, донн Бальтазар!
Донн Бальтазар. Да, да, сеньоры, конечно. Только, если можно, быстрее. У нас тут неотложное дело.
Пара ожесточённо дерётся и, истекая кровью, быстро умирает. Собравшиеся господа весьма незаинтересованно следят за поединком, как бы пережидая неизбежное и скучное зрелище.
Донна Релея. Сеньоры и сеньориты, и вы, дорогой супруг! Спасибо, что пришли на мой зов, оставив свои важные дела, и не поскупились толикой времени для столь незначительной особы, как я.
Первая сеньора. Что вы, дорогая! Милая, вы здесь лучшая из лучших, самая благородная кровь. Спасибо, что вы, возвышенная донна Релея, не забыли недостойных нас за своими великими делами. Я думаю, все согласятся со мной.
Все. Да!
Донна Релея. Но оставим, благородные сеньоры и сеньориты, наши любезности, как бы ни были они сладостны, и перейдём к горьким земным и прозаическим делам.
Все. Да! Да! Дорогая соседка, мы слушаем.
Донна Релея (указывая на застывшего кавалера). Все вы видите перед собой выродившуюся личину некогда мужской особи. Это мерзкий и ничтожный, как бы выразиться точнее, шут и макака, соизволил высказаться.
Первый сеньор. Прекрасная соседка! Если вам трудно всё случившееся пересказывать и так мучить себя из-за безродного и глупого ничтожества, позвольте я вмиг избавлю вас и всех присутствующих от этого знойного гнойника.
Донна Релея. Я благодарна вам, дорогой сеньор! Я всегда знала, что есть у меня верные и сочувствующие мне друзья, на которых в любой тяжёлый час не страшно положиться. Но устранить так просто это нельзя, иначе его зараза и дальше будет распространяться, как чума. Я пригласила вас, мои – и я в это верю – единомышленники, для суда!
Второй Сеньор. Уважаемая благородная донна Релея! Даже и этому, позорящему дело рук Божьих, нужен защитник, так как я смутно различаю, что и он был когда-то из дворян. Иначе, боюсь, нас могут неправильно понять.
Донна Релея. Я хочу, чтобы суд был справедливым, праведным и беспристрастным. Ни в коем случае я не собираюсь вершить неправое дело. Я принимаю ваше предложение, любезный сосед, и назначаю адвокатом своего мудрого и рассудительного супруга. Которого, я думаю, знают все присутствующие как честного и опытного человека, коему нечего скрывать от посторонних глаз. Ни одной пылинки не прилипло к его чести.
Все. Да, мы согласны, милейшая соседушка! Начинай!
Донна Релея. Встань, уважаемый мой супруг, около обвиняемого и защищай его в силу всей своей страсти и всего своего разумения.
Дон Бальтазар. Как угодно вам, моя дорогая!
Донна Релея. Итак, этот негодный и несчастный, да, и в то же время несчастный…
Вторая Сеньора. О да! Он так несчастен, так несчастен! У него такие грустные глазки. Они такие красненькие и припухшие. Ему, наверное, очень неудобно стоять. Лучше б его положить.
Донна Релея. Нет, моя дорогая, это исключено. Лежать в суде?! Это будет последней каплей в океане его мерзостей. И тогда никакой надежды ему уже не ждать на хоть какое-то оправдание.
Вторая Сеньора. Вы правы, ваша честь. Я глубоко заблуждалась.