не понявшего деда, который привычно разгадывал кроссворды, и набросилась на внучку.
Юля, заметив страшное оружие с тяжёлой железякой посередине, не замерла, как она это делала обычно. Дикий страх заполонил ее и велел бежать. Юля, молча, словно осиротевший обречённый ягненочек, бежала через весь дом в спальню бабули и дедули и остановилась в самом углу – возле печки. Бежать больше некуда. Юля повернулась на трясущихся ногах и увидела перед собой разъяренную огромную бабулю. Анастасия Николаевна никогда не славилась особой худобой, но последние несколько лет заметно раздобрела. С бешеным лицом, вытаращенными глазами и жутким оскалом она глядела на внучку и сжимала ремень в руках. Волосы ее наполовину седые, наполовину русые торчали во все стороны, словно солома: бабуля недавно проснулась и ещё не умывалась и не расчесывалась.
– Сейчас ты у меня получишь, дрянь такая! Больше никогда не обоссышься!
Юля не нашла другого выхода спастись, как расплакаться в голос. Впервые за короткую жизнь она закричала раньше бабули. Она не звала на помощь деда: бесполезно. Она просто громко судорожно рыдала, слезами избавляясь от накопленной боли. Юля почувствовала, как по ногам побежало тепло. Казалось, все тело от низа живота до пяток стало жарким. Она не описалась, нет. Всегда, когда она замирала в подобных случаях, в ней застревала та сила, которую она могла применить в ответ на жестокость. Так и происходит с человеком или животным, на которого нападают. Он защищается: бьёт в ответ или убегает. Но ребёнок не умеет драться, он чаще всего просто замирает, а эта невыраженная сила остаётся внутри тела.
Хотя бабулю, видимо, ещё больше раздраконило поведение внучки, но и обескуражило: отчего это малявка взбунтовалась? Осиротевший ягненочек решил выживать. Вынырнув из воспоминания, она увидела, как к кровати подошли чьи-то ноги, и в истерике закричала, как тогда:
– Нет! Нет! Не надо! Не надо! – Юля словно загнанный дикий зверёк выбежала из-под кровати и на четвереньках, не успев даже подняться на ноги, метнулась за шкафчики. В ее воображении, к ней тяжёлыми шагами неслась разъярённая бабуля с ремнём.
Юля тряслась всем телом, истерично кричала и молила не бить ее.
Постукивание каблуков участилось, и ошарашенная воспитательница осторожно предстала перед перепуганной девочкой. Юля сжала кулачки и, казалось, была готова вжаться в стену или даже карабкаться по ней, но увидев перед собой молодую красивую тетю вместо страшной бабки-ведьмы с ремнём, она решила остаться на месте. Воспитательница с тревогой и жалостью глядела на нее и плакала:
– Юленька, я не буду тебя бить, зайка… – тихо говорила она.
– Совсем-совсем не будете? – надрывающимся голоском спрашивала воспитанница.
– Совсем-совсем! Деток бить нельзя, никого бить нельзя!
Осиротевший ягненочек почувствовал, что нашёл, если не маму, то уж точно безопасную тетю. Юля осторожно выбралась из угла и упала в объятия воспитательницы. Она была настоящей феей по сравнению