тяжелым дыханием. Тростниковый сахар и апельсин. Горячо и холодно. Горько и в то же время так сладко, отчего грозило стать комом в горле.
– Обокрасть меня было бы ошибкой, о которой ты горько пожалела бы. Оставь свои пальцы при себе, Саманта. В следующий раз я не смогу закрыть на это глаза.
Он отстранился и пронзил меня своими пылающими глазами. Затем исчез среди летающих юбок, окутанный странным туманом.
Когда я подняла голову, огромная стальная завеса тумана сдвинулась в сторону.
Как и в первый вечер, на помпезном балконе стояла фигура, наблюдавшая за оживленной суетой на рыночной площади. Ледяная дрожь пронеслась по моей спине. Словно ее взгляд был направлен прямо на меня.
12
Я ворочалась из стороны в сторону. Обычно пружина, выступающая из матраса точно между лопаток, меня не беспокоила. Но сегодня я чувствовала ее, словно кинжал, режущий меня медленно и мучительно. Вздохнув, я выпрямилась и увидела, как последние угли костра просвечивают сквозь мою палатку, прежде чем погаснуть. Чего я, собственно, ожидала? Что смогу танцевать наравне с Софией?
Наравне с такой танцовщицей, которая притягивала к себе каждый взгляд? Что у меня был хоть один шанс продержаться рядом с ней? Я должна быть благодарна Элиа за то, что он избавил меня от возможного позора. В то время как почти все стэндлеры знали, как справиться с ритмом и качанием бедер, мои суставы, казалось, были сделаны из винтов, а бедра – из деревянных блоков.
Я надула щеки и уткнулась лицом в подушку.
Черт возьми, я была такой ревнивой, глупой коровой. Я бы сама себе не понравилась, если бы мы встретились. Такая слабая, такая… растерянная. Мое сердце разрывалось, – ревность держала в своих объятиях, потому что, в конце концов, я любила ее. Я любила Софию так сильно, как можно любить сестру.
Никогда не смогла бы представить себе жизнь без нее. И все же было так ужасно больно, когда Элиа вновь и вновь выбирал ее, пока я протягивала к нему руки.
Я вытерла глаза и натянула одеяло на голову, надеясь когда-нибудь все-таки заснуть. Напрасно. Слишком много картин проносилось перед моими открытыми глазами, заставляя меня бодрствовать.
Я представляла, как Элиа опускал глаза, держа ее в своих крепких объятиях. Представляла, как София смотрела на него. Как они склонялись друг к другу…
Внезапно я услышала испуганный крик. Взволнованно вскочила и на коленях поползла ко входу палатки. Луна освещала тихий лагерь, который, казалось, спокойно спал, несмотря на пронзительный крик. Может быть, я ослышалась, но затем обнаружила золотистое мерцание, которое выделялось на фоне серебряного света луны. Зан Захрай выскочила из повозки, держа дрожащими руками масляную лампу, бросавшую тень на ее морщинистое лицо. От историй на ее лице у меня по предплечьям побежали мурашки. Не мешкая, я побежала к ней, чтобы успокоить. Нередко пожилая женщина страдала от кошмаров.
Какие образы мучили ее на этот раз?
– Все в порядке?
– Где Элиа? Где София? – Когда она произнесла имя Софии, мне стало жутко. Таким тоном