моей фотографии. Во всяком случае, лица – всего лишь крупный план тыльной стороны моей ладони, черно-белый контрастный снимок, вошедший в учебный проект, названный, как оказалось позже, «Утиль/Распад».
Страсть Алби к фотографии способствовала напряженности атмосферы и по другой причине. У меня в кабинете стоял принтер, цветная модель по последнему слову техники, чьи основные характеристики включали моментальную скорость и шокирующую стоимость обслуживания. Ничего удивительного, что я был более чем раздосадован, когда однажды, вернувшись с работы, услышал, что мой принтер работает на полную катушку. В раздражении я взял посмотреть верхний оттиск из внушительной стопки снимков 8×10. Это оказалась контрастная, скрупулезно детализированная черно-белая фотография какого-то темного мха, и только когда я присмотрелся внимательно, до меня дошло, что на самом деле это снимок обнаженной женской фигуры, сделанной, так сказать, в профиль. Я уронил его, потом осторожно взглянул на следующий. В размытых черно-белых тонах он мог бы сойти за какую-нибудь снежную горную цепь, если бы не бледный пупырчатый сосок, венчающий вершину. Тем временем из аппарата с шумом вылезала третья фотография, и, судя по началу, это появлялись ягодицы.
Я позвал Конни:
– Ты видела Алби?
– Он у себя. А что?
Я протянул ей фотографии, и, как и предвидел, она отреагировала тем, что прижала руку ко рту и рассмеялась:
– Боже, Эгг! Чем это ты занимался?
– Почему бы ему для разнообразия не сфотографировать чье-нибудь лицо хотя бы один раз?
– Потому что ему семнадцать лет, Дуглас. В его возрасте все себя так ведут.
– Только не я. Я фотографировал природу. Птиц и белок, а еще крепости железного века.
– Вот почему ты биохимик, а он фотограф.
– Я бы, конечно, не стал возражать, но он хотя бы имеет представление, сколько стоят картриджи для этой штуковины?
Конни тем временем внимательно рассматривала ягодицы.
– Держу пари, что это Роксана Свит. – Она поднесла фотографию к свету. – Довольно неплохо. Разумеется, он скопировал все с Билла Брандта[9], но снимки вполне хороши.
– Наш сын – порнограф.
– Это не порнография, а этюд в стиле ню. Если бы он рисовал обнаженную натуру в классе, ты бы бровью не повел. – Она прилепила снимок к стене моего кабинета. – По крайней мере, я на это надеюсь. А там кто знает?
28. Страсть
Вскоре Алби объявил о намерении посвятить свою жизнь хобби. Почему, спросил я у Конни, он не может изучать нечто более практическое, а заниматься тем, что ему нравится, по выходным и вечерам, как все мы? Потому что искусство так не изучают, ответила Конни; ему нужно принять вызов, развивать свое знаменитое «видение», научиться пользоваться инструментарием. Но не будет ли дешевле и быстрее просто прочитать инструкцию? Я бы мог понять, если бы люди по-прежнему пользовались темными комнатами, как во времена моей юности,