с каким-то беспокойством смотрел на красивую этикетку и сделал своё окончательное и всё-таки не убеждённое заключение!
– Прибалтийский «кисель» этот несомненно вкусен, не оспариваю! Однако, пригоден он, разве что, для средних широт, а вот в данных условиях климатических, наших условиях к употреблению не целесообразен – градусом не вышел для мужика северного!
Вспомнил, как приподнимался с табуретки, чтобы встать на ноги, но встать получилось только с четвёртого раза. Движения его стали плавными, а ноги начали шаркать по доскам пола, когда нёс стираные тряпки на верёвки развешивать. Уставший стахановец вытряхнул тряпки из двух мешков, не глядя на их номера. Помутившийся глаз его не уследил, какую он сделал в тот час роковую ошибку, когда тряхнул двумя мешками в одну кучу, а мешки были из разных квартир. В утреннем заказе, в первую очередь, и очень срочно, нуждалась квартира номер три!
Шуйский хватал из большой кучи бельё, не разбирая, где чёрное, где белое и пихал в круглое окно машины. Тряхнул прямо из коробки белым порошком, не соблюдая никакой меры, и нажал «Пуск»! Барабан закрутился, бешено набирая обороты, а вместе с ним загрохотали пришитые пряжки, бляшки, застёжки, молнии, крючки. Вспомнил, как стоя выпил бутылку пива и снова взялся за белую чашку, чтобы продолжить дегустацию. Аркадий Петрович медленно садился, ноги его начали вибрировать в такт своей кормилицы – трясущейся фрау. Барабан машины крутил грязный, плюющийся пеной клубок, а стахановец в синей, мокрой от пота майке, уткнувшись липким лбом в стекло дверцы в золотом ободке, смотрел на сказочный процесс чудо-стирки. Ведь теперь, вместо мыла, в чистых и сухих руках можно держать чашку сладкого напитка, который так легко катается во рту, и, чем дольше его катаешь, тем шире рот открывается, так и просит – «дай ещё глоток покатать!»
– Бушующая муть стихии, круглое окно, мутная, морская пучина, поглотившая буревестников, и эта страшная пасть акулы, вцепившаяся в стекло, пожалуй, и всё…, далее пошла сплошная стена тьмы! – Аркадий Петрович, как ни напрягал память, больше ничего не смог вспомнить.
4
Волосы невозможно было оторвать от кучи тряпок, на которых он сейчас лежал. Он начал ощупывать за головой, что его там держит? В руку сразу попалась липкая бутылка с остатками ликёра на дне.
– Вот она вторая где спряталась…? – разгадал наконец загадку Шуйский, всё остальное, что было в бутылке, всосало грязное бельё, на котором лежала его голова, с русыми, волнистыми волосами до самых плеч.
Аркадий Петрович занёс обе руки за голову и с большим усилием вытащил из лежащего на боку мешка, плотно свёрнутое в комок, нижнее мужицкое бельё. Уже сидя, он перебросил на грудь приклеенные к волосам тряпки. Зимние, плотные кальсоны и длинная, в полтора метра портянка горняка, хваткой разъярённой бабы, вцепились в ухоженные локоны Аркадия Петровича. Эти тряпки, намертво склеенные с кудрями Шуйского,