что асцениец, движимый безумием, истребил и купеческий караван и благородных стражей совета. Да, в глазах советников все это будет выглядеть поражением, каковое весьма и весьма их обрадует, однако Зорун-то знает, в чем правда, а остальное неважно. В конце концов, с чего бы вдруг отдавать столь ценную добычу тем, кто лишь перессорится из-за нее безо всякого толка? Уж лучше пусть Ульдиссиан уль-Диомед остается в руках человека, знающего, к чему применить его пресловутую силу.
– Едем, Терул, – велел Зорун, развернув коня и предоставив слуге, также прыгнувшему в седло, вести за собою, к столице, коня с навьюченным на него асценийцем.
Вернуться в Кеджан так, чтобы этого не заметил даже совет, труда не составит: он им, в конце концов, не кто-нибудь, а Зорун Цин.
– Кони солдат, – отрывисто пророкотал Терул.
– Хм-м-м, – протянул маг, вновь подивившись смекалке слуги.
Да, как ни удивительно, Терул снова оказался прав. От лишних коней следовало избавиться, иначе советники могут задаться вопросом: отчего, дескать, все шесть коней живы-здоровы, хотя всадники сгинули?
Разумеется, эта задача была куда проще всех прежних. Сунув руку в кошель, Зорун достал из него небольшую трубочку, поднес ее кончик к губам и дунул.
Конь впереди вздрогнул и замертво рухнул наземь. Столь же легко пали еще два. К тому времени, как на них кто-нибудь набредет, трупы под действием снадобья в крови истлеют почти целиком. Все будет выглядеть так, словно Ульдиссиан уль-Диомед заодно со всеми прочими безжалостно истребил и коней. Этакий штрих лишь придаст убедительности рассказу, уже сложенному Зоруном для глупцов из совета.
– Неплохо выйти должно, а, Терул? Как по-твоему, оценит совет магов спасение того, что возможно было спасти?
Терул согласно крякнул.
Усталый, однако крайне довольный собой, Зорун Цин пришпорил коня. Терул подхватил под уздцы коня, везшего Ульдиссиана, и, напоследок с ухмылкой взглянув в сторону неподвижного пленника, тронулся следом за магом.
Тем временем в неведомом месте, вполне настоящем, и в то же время несуществующем, над необъятной черной бездной взвихрились мириады огней наподобие звезд. Окажись здесь хоть кто-нибудь, способный увидеть те звезды, он мог бы узнать в каждой чешуйку, блестящую, словно зеркало.
В каждой из этих чешуек он мог бы увидеть мгновение собственной жизни – от рождения и далее, до зрелых лет, а может, и до самой кончины. В чудесных чешуйках отражалась жизнь всякого, когда-либо рожденного на Санктуарии.
Принадлежали же те чешуйки тому, кого некоторые – если б увидели их выстроившимися именно так – приняли бы за дракона, однако драконом он был отнюдь не простым.
Звали его Траг’Ул, а существовал он с тех самых пор, как беглые ангелы с демонами создали Санктуарий. Квинтэссенция созидания, украденная ими, дабы сотворить себе мир-убежище, заключала в себе и его существо. Рос сей мир – рос и он, и судьба его была связана с Санктуарием в той же мере, что и судьбы населявших Санктуарий