но ощущение парящего полёта осталось. И не поняла, сколько времени она так простояла.
Анна Степановна с улыбкой смотрела на неё:
– Ты как?
-Я как будто летала! – с изумлением ответила Олеся.
– Это хорошо. А теперь пошли обратно, много здесь находиться нельзя. И обещай мне, что никто об этом не узнает. А то налетят туристы, истопчут это святое место. Да и родителям слово дала молчать. Что ты почувствовала, что увидела?
Олеся восторженно ответила:
– Я стала такая лёгкая-лёгкая и поднялась так высоко, как птица. И сверху увидела озеро недалеко, а там – она показала рукой – река огибает это место. А отсюда вверх идёт луч света. Может наоборот – сверху идёт вниз. Просто он уходит высоко очень.
Анна Степановна удивленно сказала:
– Незачем тебе глаза закрывать, ты всё увидела правильно. И увидела гораздо больше, чем я. Душа у тебя чистая. И, дай Бог, сохранить тебе эту чистоту на всю жизнь.
Обратно шли, когда солнце уже поднялось высоко. По дороге собирали грибы, ягоды. Олеся бегала наперегонки с Рексом, смеялась. Она давно не чувствовала себя так легко и непринуждённо. Анна Степановна, улыбаясь, смотрела на неё и радовалась, что девочка приходит в себя.
Когда проходили мимо заколоченного дома бабушки Дарьи, Олесе показалось, что в окне что-то сверкнуло. Она остановилась, испытывая непреодолимое желание зайти в дом. Сказала об этом Анне Степановне. Та, подумав, решительно направилась к дому.
– Думаю, ничего страшного не будет, если мы зайдём и посмотрим.
Подошли к дому. Анна Степановна осторожно ступила на крыльцо.
– Ступай за мной, только осторожней, доски подгнили кое-где.
Дёрнула за ручку, дверь со скрипом открылась. Осторожно зашли в сени, отмахиваясь от паутины, которая липкими нитями цеплялась за руки, лицо.
Анна Степановна открыла дверь в дом. Зашли, осторожно ступая на скрипучие половицы. Олеся с замиранием сердца шла за Анной Степановной.
В доме было светло, несмотря на заколоченные окна – сквозь щели в крыше пробивались тонкие лучи солнца. Белая паутина опутала все стены и потолок. Всё было покрыто многолетней пылью – пол, кровать, старый шкаф, стол.
Олеся, глядя на заброшенное жильё, почувствовала холодный озноб. Такое могильное запустение. Она уже хотела сказать Анне Степановне, что хочет выйти, как вдруг увидела икону, стоящую на небольшой полочке в противоположном углу. Она была тоже вся в паутине. Но через белое переплетение тончайших нитей ясно и чётко был виден лик Богородицы, освещённый лучом солнца. Она смотрела прямо на неё большими мудрыми глазами. Олеся как заворожённая шагнула вперёд, не боясь, что пол может провалится. Страх сразу исчез. Она сняла икону, бережно смахнула рукой паутину и пыль. Прижала к себе.
– Моя бабушка говорила, что иконы должны жить среди людей. Мы её заберём, да? А то дом рухнет, и икона вместе с домом. Это неправильно, это плохо.
– Конечно, конечно, – проговорила изумлённая Анна Степановна. – Давай осторожно выходим.
Они вышли из дома.
И