которого он ждал, должен был спросить: «Любите ли вы Киплинга?» Ответ: «Да, в детстве я читал „Книгу джунглей“». Тогда связник передаст адрес.
Он еще раз внимательно посмотрел на нее и понял, что это случайно совпало.
– Отчасти, отчасти… – сказал он и засмеялся. – Киплинг неплох. Но я вас уверяю, что вы тоже поэт!
– Ну нет. Я просто складываю слова в кучки и пытаюсь их зарифмовать. Иногда получается, иногда не очень. Так что, вы здесь надолго? – повторила она.
– Это зависит от обстоятельств, – тоже повторил он. – Видите ли, я ехал на юг, к морю, отпуск, понимаете, да? И жутко навернул свою тачку. Сдал в ремонт, жду.
– Так и ехали бы на автобусе или на поезде. Или взяли бы в прокат. Тратить отпуск… А на обратном пути заберете.
– Боюсь оставлять, – сказал он. – Тачка у меня жутко крутая. «Ягуар» пятьдесят девятого года. Мелкой серии.
– Круто! – присвистнула она. – «Ягуар»! Старинный! И на ходу?
– В полной заводской неприкосновенности.
– Дико дорогой?
– Страшное дело… – вздохнул он. – Вот поэтому я его сторожу и охраняю. Три раза в день проведываю, как он там. Он чудесный! Его зовут Шер-Хан! Я его обожаю!
– Нет, вы точно любите Киплинга! – засмеялась она. – А почему не Багира?
– Шер-Хан красивее звучит.
– Вы обожаете своего Шер-Хана, – она пересела к нему, – и вам наплевать на женщин?
– Да, – серьезно сказал он. – Я активный машиносексуал.
– Страдаете таким половым извращением? – она словно бы кинула мячик, чтобы он отбил его словами известной репризы.
– Что вы, доктор! – засмеялся он. – Я им наслаждаюсь!
– Раз ваша машина в ремонте, мы можем выпить вина!
– Можем, – и он подозвал барменшу.
Она ему все рассказала. Да, он верно угадал, она в самом деле оказалась деревенской учительницей, которая приехала сюда на какие-то курсы. Комнатку она снимала тут неподалеку. От нее странно пахло – как, наверное, пахнет от настоящих деревенских теток, сколько бы они ни мылись в речке, в тазу или под краном. Здоровьем, свежестью, и чуточку землей, и животными, и фруктами, и дубовым бочонком, где преют яблоки для самодельной водки, и соломенной крышей, и горячими каменьями печки.
Они болтали о том, о сем, постепенно спускался вечер, он заказал ужин, они поели, было воскресенье, она никуда не спешила. Он – тоже. Он уже почти забыл, зачем он тут застрял, а еще барменша включила музыку.
«Училка» встала, вытерла губы и пригласила его на танец.
Барменша, наверное, смеялась, глядя, как они сначала изображали церемонный вальс, а потом просто топтались посреди террасы.
Стемнело. Часы на старой башне пробили девять раз.
– Ну, нам, кажется, пора разбегаться, – сказал он, поклонившись и поцеловав ей руку.
– А навестить своего Шер-Хана? – засмеялась она.
– Воскресенье. Мастерская закрыта.
Вдруг она придвинулась к нему и сказала:
– Не хочу уходить… Не