То есть даже среди «православных» дворян этническими русскими были далеко не все.
Но около половины дворян не были даже православными! Следовательно, этнических русских среди российского дворянства было, дай Бог, 1/3. Между тем подавляющее число крепостных были именно русскими.
В итоге, несколько огрубляя численные оценки, можно утверждать, что российское государство отдало в крепостное рабство русских людей на 2/3 этнически нерусскому дворянству.
Для убежденного русского националиста этой характеристики российского государства вполне достаточно. Другие характеристики излишни»4.
Несмотря на то, что в то время Хомяков, как следует из интервью, уже причислял себя не к националистам, а просто к демократам, в те дни, когда писался данный текст, профессор адресовался именно к молодым русским националистам, среди которых вел – и небезуспешно! – свою пропаганду. И кое-кто в очередной раз поверил его злостным бредням, клевете на Родину.
Нехитрый трюк с подтасовкой статистических данных очевиден каждому мало-мальски осведомленному и мыслящему человеку: ведь территориально, географически, нерусское дворянство и русские крепостные крестьяне проживали в совершенно разных местах. Там, где правили баи, беки, грузинские князья, остзейские бароны и польские паны, вошедшие действительно немалым числом в статистику российского дворянства, русские крепостные крестьяне не водились вовсе (за некоторым исключением отдельных частей Белоруссии и Малороссии). А в губерниях, где находились основные массы русских православных крепостных крестьян, там и дворянство было соответствующим: русским и православным. Конечно, не обходилось без исключений, но они на то и существуют, чтобы подтверждать правило.
Такое вот «некоторое огрубление» позволил себе профессор, чтобы хоть как-то мотивировать свою безмерную ненависть к любым формам российской государственности. Но, если не считать того, что в основание всей его логической цепочки положено откровенное вранье, в целом цепочка выглядит вполне последовательно. Среди прочего, она ведет к полному обелению Октябрьского переворота, позволяет представить его как «русскую национально-освободительную революцию», совершенную русским народом против угнетавших его нерусских дворян (даром что крепостного права уже более полувека не было в России).
Непонятным остается, правда, почему, освободившись от такого якобы инородческого гнета, русский народ тут же попал в еще худшую кабалу – и на сей раз уж точно инородческую…
Формулировки Хомякова отчетливы, лапидарны, почти афористичны, они рассчитаны на легкое усвоение широкой аудиторией (на то он и профессор). Но… не оригинальны. При ближайшем рассмотрении оказывается, что автор сумел не только уловить заказ антирусских сил, но и выловить в потоке современной информации материалы, не им разработанные, но обосновывающие его концепцию. Заявляя ее на публику,