шире.
– Кого ж ты, дочка, хоронить собралась?
Обрадовавшись, что женщина продемонстрировала готовность к диалогу, Энджи приободрилась и с готовностью ответила:
– Прабабушку мою, точнее прапрабабушку.
Та удивленно спросила:
– А ты чья будешь? Что-то я тебя не припомню.
– Так Свиридова я, – ответила Энджи, но тут же сообразила, что фамилия отца ничего этой женщине не скажет. Девушка попыталась вспомнить девичью фамилию матери, но не смогла, ведь она ее никогда и не знала.
– Ой, извините, это фамилия моего отца, а умерла прапрабабушка по матери, вот как фамилия – не знаю… – растерянно пролепетала она.
Женщина поджала губы и одарила нежданную гостью неодобрительным взглядом:
– Вот времена-то наступили, даже материнскую фамилию люди не знают, а что уж о дедах и прадедах говорить.
Энджи не нашлась что возразить.
– А в каком доме жила твоя прабабка?
– Она не здесь жила, ее дом в лесу.
– В лесу? – переспросила та.
Наблюдая за стремительно менявшимся выражением лица Балашихи, Энджи поняла, что разговор закончен, и не ошиблась. Дверная щель начала быстро уменьшаться, и девушка еле успела вставить в нее ногу в кроссовке.
– Как звали твою прабабку? – уточнила женщина, продолжая давить на дверь.
– Прасковья, – ответила девушка и уперлась в дверное полотно рукой.
Хозяйка дома безуспешно пыталась отделаться от нахалки и скрыться, но Энджи не намерена была отступать.
– В чем дело? – возмущенно спросила она. – Что не так?
– Ты, видно, совсем без мозгов, раз задаешь такие вопросы, – не сумев сбежать, Балашиха решилась продолжить разговор.
– Это почему? – начала сердиться Энджи. – Человек умер, его надо похоронить на кладбище, – и язвительно добавила: – Или у вас так не принято?
– Человек? – задохнулась от возмущения та. – Человека-то и похоронят по-человечески, а Прасковья твоя… – захлебнувшись приступом кашля, она не смогла закончить фразу.
Энджи старалась подавить вновь обуявший ее приступ гнева и с нетерпением ждала, когда у «коровы» пройдет кашель, чтобы высказать все, что она о ней думает. Но женщина все кашляла и кашляла, лицо начало наливаться неестественной багровостью, глаза вылезли из орбит. Отпустив дверь, она сползла по стене и распласталась на полу. Страшная судорога пробежала по телу, и Балашиха затихла, как и гнев в душе Энджи.
– Господи! – Девушка шагнула в коридор и приложила два пальца к шее так, как видела это в сериалах.
Но бьющуюся жилку обнаружить не удалось, хотя она и двигала пальцы туда-сюда, пытаясь отыскать признаки жизни. Услышав шорох, Энджи подняла голову: из комнаты в коридор вышел высокий, худой старик.
Глава 7
– Дочка, ты здесь? – взволнованно спросил он, ощупью передвигаясь по ярко освещенному солнцем коридору.
Энджи взглянула на лицо старика с белесыми, застывшими глазами и догадалась, что он слеп.
– Здравствуйте, – пролепетала