скатывались на лыжах, и бойко ответил:
– Да я могу и на пузе скатиться.
– Ну, если можешь, катись, – засмеялся Калачёв.
И тут я увидел на тропе какой-то чернеющий предмет, втоптанный в снег. Наклонился, выцарапал пальцами и стал рассматривать. К моему удивлению, это был замёрзший, превратившись в камень величиною с мой кулак, кусок настоящего хлеба. От радости перехватило дыхание. Сжимая находку пальцами, я быстро сунул руку в карман и повернул обратно к своему дому, не замечая вокруг ничего, и на окна уже не смотрел, как до этого. Все мысли были только о найденном кусочке хлеба. Я чувствовал, как билось в груди сердце, легче стали ноги, шагалось легко, и внутри разливалось что-то тёплое и приятное, от чего делалось ещё теплее. Никакого мороза не чувствовалось, словно его и не было, а стояло солнечное лето. Представляя, как я приду сейчас домой и скажу громко, будто выстрелю из ружья, вот он – хлеб-то, нашёл… Мама обрадуется, сестрёнка с братиком окружат меня и станут просить, и я положу хлеб на стол и поделюсь с ними. Вот оно, счастье-то какое привалило нежданно-негаданно!
Ноги так и несли меня домой. И тут я почувствовал, что моя ладонь становится влажной, а в кармане сделалось сыро. Я испугался, как бы хлеб не превратился в воду, побежал быстрее. Только бы не растаял, уцелел бы…
У крыльца, едва не споткнувшись, я вынул из кармана руку и разжал ладонь. Маленький чёрный кусочек был липучим и мокрым, из него падали на крыльцо капли, а мне казалось, что хлеб плакал, роняя свои горючие слёзы.
Не раздумывая больше ни секунды, я распахнул дверь и стрелой влетел в избу.
Вечерняя мелодия
Вечерний звон, вечерний звон! Как много дум наводит он!
В эту тихую деревушку под Павловом-на-Оке я приехал под вечер. Солнце уходило за горизонт. Откуда-то доносилось мычание коров, заглушаемое гулом мотора трактора. Было видно, как над прудом, у которого и расположились избы деревушки, собирались лиловые тучи. Сгущаясь, они надвигались на заросшие осокой пологие берега, приближали их друг к другу, словно малюя огромной палитрой, как это делают художники, рисуя свои картины.
Краски вечера гасли быстро. Остывали запахи. Сумерки ползли по воде, ныряли на дно и цеплялись за тростник, которого тут было в изобилии.
Вскоре тучи сгрудились и образовали одну большую тучу, которая поплыла над деревней, лениво неся над крышами своё беременное тело, но дождя пока не было. Да и не хотелось его в эти вечерние часы. Мысль уводила тебя вдаль, за эту вот-вот готовую разродиться тучу. И как ни старался, удержать мысль не мог. Потому что она была не одна, вечер рождал их много, и они, роясь в голове, будто на крыльях уносили тебя с собою, отдаваясь в сердце задушевностью и теплом, какой-то сдержанной лаской, и ты готов был встать на колени, как перед любимой женщиной от порыва восторга, страсти и любви к этому деревенскому вечеру, изливающему чудную музыку и песни.
Краски давно растворились, туча опускалась всё ниже