потерять самообладания:
– Там ремонт. Классную комнату вчера покрасили. Сегодня она должна сохнуть. Я еще до школы не успела дойти, Лида Афонова меня на полдороге встретила, она и предупредила.
Это был ловкий ход, я им гордилась. Лидка столько раз обманывала меня и подводила! Бабушка и мама об этом знают, в случае чего подтвердят. Дойдет до разбирательства – буду стоять насмерть: да, встретились, да, она так и сказала. Мне поверят. Все знают, и в школе тоже: Саша Гирник прямая, безукоризненно честная девочка, тогда как Лида Афонова…
– Что ты в ней нашла? – изумляется бабушка. – Лживая, дурно воспитанная, заносчивая.
– Но какая красивая!
– Она? Всего лишь смазлива, это тип хорошенькой горничной. Если уж на то пошло, ты гораздо пикантнее.
Ах, бабушка! Что ты понимаешь? "Пикантнее", "горничная" – теперь и слов-то таких нет. А допустить хоть на минуту, что я по части наружности могу тягаться с самой Афоновой, это уж ни в какие ворота…
Инквизиторский взгляд отца:
– Если тебя перехватили на полдороге, почему ты заявилась только сейчас? Где болталась?
Ага, он-таки задал этот вопрос! Я его предвидела. С легчайшим оттенком обиды:
– Не болталась. Конечно, я сразу пошла домой. Но в овраге, у ведра, – так мы прозвали место переправы через ручей, и даже когда само ведро исчезло, название осталось, – у ведра я увидела двух собачонок. Они напали на кролика. Я их прогнала и стала спрашивать в крайних домах, чей это кролик.
Физиономия у отца скептически кривится, но я вижу: в душе он доволен моими добродетельными поступками. Хвалить не станет, нечего меня баловать. Но гроза миновала. Теперь только бы не напортить:
– Я обошла три дома, там об этом ничего не знают. А в четвертом дворе ко мне вышел пьяный дядька, да как заорет: "Давай своего кота сюда, я его в суп!"
Сила лжи в деталях. Я это уже смекнула. Рассказывая, я прямо вижу все, о чем вру: кажется, еще чуть-чуть, и сама поверю. Так и надо! И про дядьку неплохо придумано – едва ли отцу захочется уподобиться ему.
– Насчет супа это идея.., – он испытующе смотрит на меня. Момент критический, но я предвидела и его:
– Сначала все-таки надо еще попробовать узнать, чей он. Завтра и послезавтра я не смогу, уроков много. А в воскресенье похожу по другим домам, может…
– Нечего по чужим дворам шляться! Опять нарвешься на какую-нибудь пьяную скотину.
– Хорошо, не буду! – я прямо шелковая. – Лучше у ребят в школе поспрашиваю. Но пока ему, наверное, лучше у нас побыть. А то собаки опять…
Отец брезгливо разглядывает кролика. Но я знаю: вообще-то он любит животных. На то и расчет. Когда такой прекрасный кролик проживет у нас день-другой, никому, даже ему, уже не придет в голову толковать о супе.
– Гадить будет, вони не оберешься, – брюзжит отец, но я чувствую: он готов уступить.
– Я поставлю ему ящик с песком! – сообразив, что восклицание излишне порывисто, договариваю как можно равнодушнее: – Конечно, это не кошка,