Я лежал на столе, руки связаны под столешницей, а Александрович с надетой на голову тыквой, рвано дергаясь, будто марионетка с запутавшимися ниточками, обтесывал мои стопы топором. Или не надетой? Тыква оскалилась так, что выиграла бы на любом Хэллоуине.
– Ничего, подправит тебе Сергей ноги, сапоги впору станут, – хрипела тетя.
– За что?! – закричал я то ли от боли, то ли от страха.
– А за что твой тесть одноногих убивал? Сергей теперь может видеть смерть владельца вещи…
Тыква кивнула и довольно пророкотала, будто большой резонирующий барабан. – Он убил пятерых одноногих…
– Я же не знал!!!
– Мы все не знали, – тетя вздохнула. – И все теперь расплачиваемся за незнание: я за заколотого вилами оборотня, Сергей за убитого тыквенного человечка.
– Но я!!! Я же никого не убивал!!!
– Что делать? – тетя поставила сапог мне на грудь. – За грехи тестя тоже надо платить. Серег, заканчивай: есть охота, обед стынет.
Левую ногу снова пронзила острая боль.
Смерть за кешбек
После приобретения мобильного телефона жизнь Василий Петровича Сидорова переменилась. Не то чтобы слегка, а вот так круто. Раз и все! Не столько даже из-за мобильника, который не разряжался каждые полдня и в котором теперь собеседник слышал речь Василия Петровича, а из-за жены. Так одно на другое наложилось, что при покупке телефона жена воспользовалась универсальной картой банка «Накрытие», открытой банком к ее вкладу «Моя дробилка». И вклад какой-то чудной: проценты и сумма на счету нигде не зафиксированы, и карта непонятная: ежели не потратить по ней в первый месяц десять тысяч рублей, то не вернут пятисот рублей, взятых за обслуживание. А если наоборот потратить, то вернут и плюсом, бонусом, как ныне говорится, три процента кешбека, то бишь, триста рублей с тех самых десяти тысяч.
Жена Василия Петровича просто заболела идеей вернуть свою кровную пятихатку и заполучить от «Накрытия» заветный кешбек. Видно, от супруга заразилась бережливостью. Тратила она, тратила и вдруг… как гром среди ясного неба, как в июле снег на голову. Пошла в травмпункт с больным ногтем, а полупьяный врач, путающий право с лево, ничтоже сумняше выдрал ей ноготь на большом пальце ноги. Жена позвонила Василию Петровичу, скромно вкушавшему ужин из банки просроченного цыпленка в собственном соку, найденной на помойке возле оптового склада.
– Василий, ты можешь забрать меня из больницы? – жена спросила без предисловий, благо теперь Василий Петрович тоже хорошо слышал собеседника в новой трубке. – Я на третьем этаже, возле кабинета 322.
– Могу. А что случилось?
– Мне ноготь вырвали.
– Это как? – растерялся Василий Петрович.
Перед мысленным взором Василия Петровича возникла картина, как злые гестаповцы пытают усталого пионера-героя, вырывая ему ржавыми пассатижами ногти. Неужели недофинансированная отечественная медицина дошла до такого?
– Что ты молчишь? – забеспокоилась трубка.
– Думаю.
– О чем