в их бот. О том, чтобы добраться до их судна, не было и речи, поэтому мы с общего согласия решили грести в открытое море, держась как можно ближе к берегу. Наш капитан гарантировал, что если их бот разобьется о берег, он сам заплатит за него хозяину.
Таким образом, то на вёслах, то, гонимые ветром, мы держали курс на север и таким образом почти доплыли до мыса Винтертон, с каждой минутой приближаясь к суше. Не прошло и четверти часа с того момента, как мы бросили корабль, как он стал быстро тонуть. Тогда я вполне понял, что такое значит «оседать», или идти ко дну. Но, могу сказать честно, я был в таком трансе, что мои глаза почти ничего не видели, и всё окружающее расплывалось в моих глазах, и стоило матросам сказать мне, что наш корабль идёт ко дну, а точнее с того мгновения, как я спрыгнул, или точнее сказать, когда меня бросили в бот, я словно умер от ужаса и мыслей о чудовищных злоключениях в будущем.
В надежде побыстрее достигнуть земли, мы что было сил гребли вёслами, и когда наш шлюп подбрасывало на самый гребень волны, мы уже ясно видели берег и огромную толпу людей, которые суетились и бегали по берегу, ожидая, когда мы подойдём ближе, чтобы можно было начать спасать нас.
Мы так медленно продвигались к берегу, что смогли причалить только позади Винтертонского маяка; где берег загибается к Кромеру на запад и поэтому скалы умеряют силу ветра. Там мы и причалили, и с большими трудностями, но все здоровые и невредимые мы выскочили на низкий берег. В Ярмут шли пешком, и там к нам, как потерпевших бедствие, отнеслись участливо и тепло:. члены городского совета отвели нам хорошие номера, а купцы и судовладельцы выделили нам достаточно денег, чтобы мы могли комфортно доехать до Лондона или вернуться в Гулль, если кому угодно..
О, что за несчастье, что за глупость было с моей стороны не воспользоваться прекрасной возможностью вернуться Гулль! А ведь я мог бы сразу попасть домой, не подвергнув себя путешествиям!! И как бы я был счастлив! Наверняка бы мой отец, как это обязательно в евангельских россказнях, в чувствах тут же бы заколол по случаю моего возвращения упитанного теленочка, ибо он, далеко не сразу узнав, что корабль, на котором я путешествовал, затонул на Ярмутском рейде, долго не мог выяснить, жив ли я или мёртв.
Но злой рок толкал меня на ту же гибельную дорогу с таким упорством, что противостоять ему едва ли кто мог, не говоря уж обо мне, и, хотя здравый смысл часто буквально умолял меня вернуться домой, на такой подвиг у меня уже не хватало воли. Не знаю, что это такое было, и уж тем более не осмелюсь предположить, как это можно было бы назвать, можно только полагать, что есть какой-то неизменный, тайный рок, который так гипнотизирует нас, что мы сами, без всякой помощи, становимся орудиями своей гибели, даже когда идём к гибели с широко открытыми глазами и всё понимаем. Но для меня нет никаких сомнений, что это моя злая судьба, веленьям которой