то есть с пятьдесят седьмого по шестьдесят первый, Королев, похоже, ни в чем не знал отказа. Хрущев, кажется, тогда с ума сходил от ракет. И давал своему любимчику карт-бланш на любые запуски и эксперименты. Финансирование тогда не являлось проблемой. Находились деньги на все, что угодно, лишь бы мы оставались в космосе первыми, лишь бы в очередной раз уязвить «американов», поразить прогрессивное человечество и заставить советских людей гордиться собственным государством. Время такое было – как с лихой гордостью писал в том самом пятьдесят девятом двадцатипятилетний поэт Андрей Вознесенский: «Я тысячерукий – руками вашими, я тысячеокий – очами вашими! Я осуществляю в стекле и металле, о чем вы мечтали, о чем – не мечтали!» Их ОКБ отправляло в полет ракеты, пока беспилотные, на Венеру и Марс. (Только много позже Иноземцев узнал, что два пуска на Марс закончились тогда неудачей, что было три попытки «выстрелить» в сторону Венеры, но только две станции улетели в сторону загадочной планеты.) А смежные отделы королевской «шараги» разрабатывали чисто военные спутники – для шпионских целей: фотографирования поверхности Земли – территории вероятного противника. И создавали спутники связи.
А ведь Королев в области ракет работал не один: в Днепропетровске творило КБ и завод под руководством академика Янгеля. И в подмосковном Реутове, в «почтовом ящике» под руководством Челомея, тоже делали боевые ракеты…
Что было бы, думал Иноземцев много позже, если бы Хрущев в конце пятидесятых не сходил с ума по ракетам? Если бы страна свои деньги, силы и финансы направила на более житейские дела: на мясо и молоко, кофточки и автомашины? И согласилась бы с приоритетом США? И в космос первым полетел бы не советский человек, а американец? Может, без космических побед, но в большем достатке русский народ оказался бы счастливее? Однако история, как известно, не знает сослагательного наклонения, а подобный вариант развития Иноземцеву, несмотря ни на что, совсем не нравился. Деньги, направленные на сельское хозяйство и легкую промышленность, при советском строе все равно ушли бы в песок. А мы все и наши потомки лишились бы своей едва ли не главной национальной гордости – полета в космос, который совершили первыми. В конце концов, есть в мире такие люди и такие нации, вроде русских: пусть мы жили впроголодь и в туалет на улицу бегали, а смотрели на звезды и тянулись к ним – и все человечество за собой в итоге тянули.
В конце пятьдесят девятого Владислав на эти темы не размышлял. Да и если б вдруг задумался, они б ему антисоветскими показались – как многие разговоры, что вел его старший товарищ Флоринский. Иноземцев был тогда одной из маленьких шестеренок, которые в составе огромнейшего и сложнейшего механизма занимались тем, что до них не делал в целом мире никто: создавали изделие, которое унесло бы в космос советского человека. И ради этого Владик готов был пропадать на работе в Подлипках – в своем ОКБ-1