не…
– Не объясняй, – сказал Джувейн. – Я уже знаю.
– Через несколько дней на Марс полетит мой сын, – сообщил Вебстер. – Попрошу, чтобы он с тобой связался.
– Это было бы замечательно, – сказал Джувейн. – Буду ждать с нетерпением. – Он беспокойно заерзал на своем пьедестале. – Сын пошел по твоим стопам?
– Нет, – ответил Вебстер. – Хирургия его никогда не интересовала, он выучился на инженера.
– Что ж, он вправе выбрать собственный путь в жизни, – заключил марсианин. – И все-таки я был бы рад, если бы…
– Я тоже был бы рад, – перебил собеседника Вебстер. – Но все уже решено. Надеюсь, инженер из него получится отличный. Космическое строительство. Только и разговоров что о кораблях для полетов к звездам.
– Пожалуй, твоя семья уже внесла достойный вклад в медицинскую науку, – сказал Джувейн. – Ты и твой отец…
– А до него – дед, – напомнил Вебстер.
– Твоя книга! – воскликнул Джувейн. – Весь Марс в долгу перед тобой. Возможно, теперь будет больше желающих заниматься марсианскими проблемами. У моего народа не бывало великих врачей – просто не накоплено достаточно знаний для того, чтобы появлялись такие специалисты. Разум народа – странная штука. Марс никогда не помышлял о медицине. В буквальном смысле не помышлял – правда, это удивительно? Нам ее заменил культ фатализма. Даже на заре цивилизации, когда наши предки жили в пещерах…
– Но хватает и такого, – возразил Вебстер, – до чего вы додумались, а мы – нет. И сейчас изумляемся, как же могли проморгать самоочевидное. Как могли упустить возможности, которые дались вам. Взять хотя бы твою область, философию, – она ничуть не похожа на нашу. Там, где мы тычемся вслепую, вы создали науку – высокую и стройную, логичную и практичную, эффективно применимую к любым обстоятельствам.
Джувейн хотел было заговорить, но осекся. Через несколько мгновений все же решился:
– Кажется, я близок к открытию. Это будет нечто совершенно новое, нечто потрясающее. И пригодится не только марсианам, но и вам. Уже много лет над этим тружусь, с тех пор, когда прибыли первые земляне и подсказали мне несколько психологических концепций. Я пока никому не рассказывал, потому что не был уверен в успехе.
– А теперь уверен? – спросил Вебстер.
– Еще не совсем, – ответил Джувейн. – Но почти.
Они посидели молча, глядя на горы и озеро. Прилетела птица, устроилась на ветке уродливого деревца и запела. За снежными вершинами, стоящими шеренгой, точно надгробные камни, громоздились темные тучи. В малиновой кипени тонуло солнце, мерклое, как угли отгоревшего костра.
Стук в дверь заставил Вебстера пошевелиться в кресле, вернул его к реальности. Джувейн исчез – старый философ навестил друга и провел с ним час задумчивого созерцания, а теперь тихонько удалился.
И снова стук.
Вебстер наклонился вперед и щелчком выключателя убрал горный пейзаж. Он в кабинете, все в том же кресле. Сквозь высокие окна просачиваются сумерки, в камине розово мерцают угли.
– Входи, –