от какого-то открытия.
– Да, – кивнул Вебстер. – Это правда. Новая философская концепция.
– Эта концепция нужна нам как воздух, – с пафосом заявил собеседник. – Она изменит Солнечную систему и за два поколения продвинет человечество на сто тысяч лет вперед. Проложит новый путь – к цели, о чьем существовании мы до сих пор не знали и даже не догадывались. К абсолютно новой истине!
Вебстер до белизны суставов вцепился в край столешницы.
– Если Джувейн умрет, – произнес Гендерсон, – вместе с ним умрет его идея. Возможно, она будет потеряна навсегда.
– Я попытаюсь, – вымолвил Вебстер. – Попытаюсь…
Сурово глядя на него, Гендерсон спросил:
– И это все, что вы можете обещать?
– Да, это все, – подтвердил Вебстер.
– Но почему? У вас должна быть какая-то причина. Объясните же!
– Не буду я ничего объяснять. – Вебстер решительно протянул руку к выключателю.
Он сидел за столом и глядел перед собой на сцепленные кисти рук. В этих руках – опыт, навыки. Эти руки могли бы спасти жизнь, если бы оказались на Марсе. Эти руки сохранили бы для Солнечной системы, для землян, для марсиан открытие – новое знание, способное за два поколения дать стотысячелетний прогресс.
Но эти руки скованы фобией, вскормленной безмятежным, благополучным бытием.
Упадок. Да, сладостный, да, красивый и тем не менее гибельный.
Двести лет назад человек отказался от шумных суетных городов, от этих людских муравейников. Он покончил с вековыми опасностями, с древними страхами, со всем тем, что заставляло его прятаться в убежище, жаться к общему костру. Домовые, его неразлучные охранители с пещерных времен, тоже остались в прошлом.
И все же…
И все же…
Эта усадьба – та же пещера. Не для тела, но для разума. Психологический костер, оберегающий того, кто находится в круге его света.
Конечно, Вебстер понимал: нельзя оставаться у костра. Подобно людям, покинувшим два века назад города, он должен покинуть убежище. Уйти, не оглядываясь.
Надо добраться до Марса. Хотя бы начать этот путь. Тут не может быть никаких колебаний. Долг есть долг.
Переживет ли он путешествие, сумеет ли провести операцию? Можно ли умереть от агорафобии? Наверное, можно, если она в самой тяжелой форме…
Вебстер потянулся к аппарату, чтобы вызвать Дженкинса, но не коснулся кнопки. Лучше он сам уложит вещи, это поможет отвлечься до прибытия корабля.
В спальне с верхней полки платяного шкафа Вебстер снял чемодан и увидел на нем слой пыли. Дунул – чище не стало. Пыль въелась, лет у нее на это было вдоволь.
Пока он собирался, с ним спорил дом. Говорил беззвучным голосом, как говорят с человеком неодушевленные, но привычные вещи.
– Что ты задумал? – сердилось жилище. – Неужели решил уйти, бросить меня?
Вебстер возражал – то объясняя, то умоляя:
– Я должен лететь! Неужели не понимаешь? Это же мой друг, старый друг! Я обязательно вернусь.
Управившись