Шариф сам призвал себя вернуться к разговору, что-то припоминая. Голос его звучал так ласково и напевно, что сердце Назии исполнилось любви к мужу. Но он снова умолк. Аиша вышла из комнаты и сразу же направилась через свежеподстриженную лужайку к близнецам, которые болтали с соседом через забор. Назия очень надеялась, что до завтрашнего поезда, на котором уезжали Аиша и Энрико, улучит несколько минут наедине с дочерью.
В этом доме они сумеют прожить до конца своих дней. В нем есть комнаты для всех троих детей и общая детская или вторая гостиная, которую можно отремонтировать собственноручно, пусть Аиша уже и не живет с ними.
– И сад такой милый, – заметила Назия, когда они отъезжали от дома, а агент по недвижимости радостно махал им, стоя возле своей машины.
– Садом надо заниматься, – ответил Шариф с такой интонацией, точно надеясь, что рано или поздно им с женой самим захочется садовничать. – У твоего деда был очень красивый сад. Странно, что никому из вас не передалось его таланта.
– Нана не был садоводом. За садом ухаживал садовник – вот в чем все дело. Двенадцать клумб цветущих растений, а когда они отцветали, садовник их выдергивал. Не то что англичане, которые поливают сухие прутики, надеясь на лучшее.
– Ну, – сказал Шариф, – кто бы ни ухаживал за садом, он был хорош.
– Сад твоего отца в Данмонди тоже был хорош, и, думаю, тоже из-за садовника. Надо бы и нам нанять.
– И повара, и дворецкого, и хидматгара[3].
– Хватит с нас и садовника, – урезонила Назия.
От открывшихся возможностей голова шла кругом. Оба они родились не здесь. Восточный Пакистан, Восточная Бенгалия, Бангладеш – на их памяти, когда они еще жили там и после этого, страна меняла имя несколько раз.
Широкая улица с могучими дубами по обе стороны казалась отличным местом для того, чтобы там поселиться. Назия, теперь уже беззаботно, вспомнила их первую квартиру над табачной лавкой, где они, тогда еще студенты, провели целую зиму. Казалось, они живут на дне морском, среди зеленых водорослей. По хлюпавшему под ногами ковру ползали чешуйницы, вся семья сбивалась к прокопченной керамической решетке газового камина, а Аиша, сопя, вдыхала и выдыхала влажный воздух, лежа в колыбели.
Кому-то их нынешняя жизнь показалась бы восхождением к горним высотам, триумфом, измеряемым в количестве квадратных метров. Назие же представлялось, что они с Шарифом мчатся во весь опор на хлипкой тележке, тормозя, лишь чтобы скатиться с дороги в мягкое вспаханное поле, да и остаться там, изумленно озираясь вокруг. Двадцать пять лет прошло.
Дома на улице пережили не одну перестройку и реставрацию. Они были старыми, с толстыми каменными стенами, и дом Назии и Шарифа получился отнюдь не самым экстравагантным. Им доводилось бывать в одном из соседних домов: пока они были на работе, привезли присланные из Дакки книги, и соседи напротив великодушно предложили занести их к ним. (Спасибо добрейшему брату Саму́, мужу золовки, мужниной сестры, который оставался в доме старика Хондкара.) По опыту они уже знали: некоторые из окружающих их