на Уильяма пронизывающий взгляд и изрек:
– Сюда его.
Уильяма подвели.
– Вы хотите видеть лорда Коппера?
– Да, если можно.
– По поводу соек? Нельзя.
– Еще из-за барсуков, – сказал Уильям. – Мне трудно объяснить это в двух словах.
– Не сомневаюсь. Знаете что? Ступайте через дорогу и расскажите свою историю лорду Тинку из «Дейли врут». Он ее с удовольствием выслушает.
– Но меня вызвали сюда, – сказал Уильям и предъявил телеграмму.
Швейцар внимательно прочитал ее, поглядел на свет, прочитал вновь и сказал:
– На самом деле вам нужен мистер Солтер. Сирил, дай джентльмену другой бланк.
И через пять минут Уильям очутился в кабинете редактора международного отдела.
Они стояли друг перед другом в глубоком замешательстве. Уильям, полагавший, что час возмездия пробил, ждал, холодея от страха, уготованной ему кары. На долю мистера Солтера выпала более активная роль. Он должен был проявить сердечность к деревенскому увальню, обольстить его веселой беседой и щедрым угощением и ошеломить предложением лорда Коппера.
О сельской жизни мистер Солтер знал немного. Он родился в Лондоне, в Западном Кенсингтоне, и там же окончил школу. Вне стен «Мегалополитан» он вел безупречно добродетельную жизнь в своем доме в Велвингарден-сити. Ежегодный отпуск он чаще всего тоже проводил дома, хотя несколько раз, когда миссис Солтер жаловалась на переутомление, они ездили на фешенебельные курорты Восточного побережья. Для него «деревней» было то, что он видел в окне поезда между вокзалом Ливерпуль-стрит и Фринтоном. Если бы психоаналитик, интересующийся его ассоциациями, сказал вдруг мистеру Солтеру слово «ферма», то получил бы, к своему удивлению, ответ «пушка», поскольку именно на ферме во Фландрии его накрыло однажды взрывной волной и он долго выбирался потом из глины. Это был его единственный близкий контакт с землей, и он породил в нем твердое, хотя, конечно, и спорное представление о сельской жизни как о чем-то чуждом и в высшей степени опасном. По его разумению, нормальная жизнь состояла из регулярных поездок на службу, выплаты жалованья, общественных увеселений и уютной панорамы крыш и дымоходов на горизонте. Деревня же с ее удаленностью и независимостью, с ее грубыми развлечениями, мраком, тишиной и внезапными, пугающими звуками представляла собой что-то антианглийское и даже противоестественное. Там на вас в любую минуту мог наброситься бык или какой-нибудь мужлан с вилами, или стая собак, готовая разорвать цивилизованного горожанина на куски.
Мистер Солтер обошел всю редакцию, собирая мнения о том, что может найти отклик в душе сельского жителя. «Лучшая тема для беседы – кормовая свекла, – было сказано ему. – Только не называйте ее так, фермеры на этот счет очень чувствительны. Называйте ее „корешки“…»
Он сердечно улыбнулся Уильяму.
– A-а, Таппок… Очень рад. Прежде нам не приходилось встречаться, но с творчеством