тряс.
И тряс.
И тряс.
– Не тряси, не надо, – сказала рыжеволосая девочка с круглыми от сочувствия глазами. – Это Скрудж.
Джордж хмуро посмотрел на пустую хлопушку:
– Что ещё за Скрудж?
Девочка показала на фольгу, которая уже начала терять блеск у него в руках.
– Это хлопушка, где ничего нет. Так иногда бывает, – сказала она, возвращаясь к своей музыкальной шкатулке. – Не повезло.
Джордж положил хлопушку, и его взгляд упал на миниатюрную табличку на столе.
Строго по одной хлопушке на ребёнка.
ОСТОРОЖНО! Скрудж!
Удовольствие не гарантируется.
– Не очень-то честно, – пробурчал Джордж, но остальные уже не слушали. Они вновь принялись восторгаться своими подарками, оставив Джорджа наедине с разыгравшимся любопытством.
Он рассеянно побрёл от стола. Миновав ряд лошадок- качалок, которые смотрели на него снизу вверх сапфировыми глазами, он остановился у полки с надписью «ЗВОНЫ». Там размещалась внушительная коллекция колокольчиков. Изучив эту полку, Джордж обнаружил под ней другую – с надписью «ОЗОРНИКИ». На ней плечом к плечу сидели деревянные эльфы в ярко-зелёных колпаках. Их маленькие ножки болтались, свисая через край, глаза смотрели ничего не выражающим взглядом, а широкие лица беззубо скалились в чересчур широкой улыбке.
– Вот страх-то! – пробормотал Джордж, приседая на корточки.
Он готов был поклясться, что услышал в ответ чьё-то ворчание. Он оглянулся, но рядом никого не оказалось. Большинство детей уже ушли вместе с новыми игрушками, остались только те двое, которые спорили. Они стояли в противоположном конце магазинчика. Джордж подумал, что это, наверное, половицы скрипят под сосновыми иголками.
«ПОЧЕМУ БЫ НЕТ?» поразила воображение Джорджа невиданной коллекцией рождественских колпаков: там красовались шерстяные творения с огромными помпонами, и колпаки Санты – к каждому прилагалось облако бороды, и колпаки в полоску – каждая из них извивалась, и извивалась, и извивалась аж до самого потолка. Там были красные сверкающие носы и серьги, похожие на карамельные трости; остроносые эльфийские туфли с золотыми бубенчиками по краю и невероятный выбор шерстяных рождественских свитеров всевозможных размеров – даже такого крошечного, что впору только шмелю.
– А почему…
– Вопрос, как ты видишь, в том, почему бы нет? – резко перебил Марли, скрытый газетой. – Шмели – известные весельчаки. Как и многие другие животные, говоря по правде.
Джордж на мгновение представил, что облачил в рождественский свитер свою кошку Коко. Сколько бы ему досталось неудовольствия, даже и представлять незачем. Он двинулся дальше, мимо банок «Веселительного джема» (принимать по одной ложке), мимо коробок «Словоохотливых чайных пакетиков» (использовать только после школы), мимо стопок «Воинственных бомбочек для ванны» (изумительно неразборчивых), которые были искусно уложены вокруг большой синей жестянки леденцов «Меланхолическая мята» (доставьте себе радость катартического рыдания).
На