что он метра два с невероятной скоростью проехал по полу, стесывая кожу об осколки стекла и штукатурки. Евгений понял, что это конец. Он не принял «дар» древнего вампира, того, кто обратил его. И проиграл.
Меч затерялся где-то, то ли в мире Земли, то ли на Зеркале. Когти не показывались, никакой великой силы тоже не просыпалось. И он просто лежал на полу, бессильно закрыв глаза, подернутые слезами досады и обиды. Зачем он сражался? Чтобы мучительнее умереть?
Охотник намеревался казнить вампира. А тот уставился в потолок, ощущая лишь вой подступавшего мрака и падение в пустоту. Надежда… Где она? Кто она? Есть ли она вообще? Надеялся ли он хоть когда-нибудь? Что в нем изменилось, если он никогда не жил? Его обратили еще в детстве, его отметила печать скрытого, но безраздельного отчаяния. «Неудобный» ребенок, которого так милостиво забрал вампир. Маленькая ненужная тварь! Которая не желала становиться марионеткой даже на пороге смерти.
Но немая покорность сковывала избитое тело. Из уголка губ сочилась кровь. Оставалась одна последняя свобода: он уже не страшился, что кто-то увидит его клыки. Смешно… Страшно… Больно… Мысли путались.
Внезапно раздался нестройный гул: звон меча, рассекающего воздух, подобно топору палача на плахе. Евгений решил, что настал его последний миг. Но вместо этого послышался уверенный властный возглас:
– Хватит уже! Разошелся ты, Ванзан. Много ли чести – убивать детей.
– Он уже не ребенок. Он – монстр.
Донесся звон металла, видимо, скрестились два клинка, но поединок так и не начался. Только продлился диалог.
– Зачем ты так беспощаден? Он еще никого не убил.
– Но нападал! – воскликнул Ванзан. – И у тебя нет никаких прав препятствовать мне.
– А у тебя – мне.
– Предлагаешь пощадить марионетку асура? И что дальше?
– Похоже, будем стоять, как два кота с выгнутой спиной, – рассмеялся Сумеречный Эльф.
Евгений с трудом приоткрыл левый глаз, словно слегка приподнявшись над краем темного колодца. Неожиданно проснулось любопытство, отгоняя смертную тоску непривычной боли.
Взгляд выцепил размытые очертания вытянутого осунувшегося лица, уже знакомого. И одновременно чужого. «Доброжелатель» снова пришел и делал вид, будто подоспел на помощь. Но с такой же благостной миной он вручил бесполезный меч, чтобы как-то проверить, отправляя на верную смерть.
Оставалось только надеяться, что удалось пройти его негласное испытание. Как же Евгений устал всю жизнь участвовать в этой игре без правил!
Ни мать, ни отчим никогда четко не говорили, что их не устраивает, никогда громко не ругали, лишь объявляли бойкот, разыгрывая днями и неделями холодную отстраненность.
Как наяву представали смутные очертания мамы, которая отворачивалась к стене, когда он, семилетний малыш, просил включить мультфильмы утром в воскресенье. Накануне вечером он неловко играл с пластмассовым динозавром и разбил ее любимую синюю вазу. Хрупкий сосуд