над монахом, Грейс смотрела на него с участием и говорила мягким голосом, как будто сидела у постели больного родственника.
– Потому что он меня мучил, инспектор. Он постоянно меня мучил, этот змей. Он насмехался надо мной, над моей внешностью, над медлительностью моего ума, над моей глупостью, как он это называл. И никто этого не видел! Он всегда старался обидеть меня, унизить, когда не было свидетелей. Я был его тайным мальчиком для битья. Потому что… потому что этот человек, которого все обожали и необыкновенную личность которого расхваливали братья, был самым вы… высокомерным, самым са… самовлюбленным из все… всех, кого я… встречал! Ум… умный – да. Но з… злой… с… самыми с… слабыми…
– Не волнуйтесь, – посоветовала Грейс, видя, что он теряет над собой контроль.
Монах перевел дыхание.
– Я больше не мог это выносить, понимаете? Он превратил мою жизнь в муку. И когда появилась возможность сделать так, чтобы он убрался отсюда навсегда, я ухватился за этот шанс.
– Вы не рассказывали аббату о том, что заставлял вас пережить Антон?
Брат Колин с сожалением покачал головой:
– Нет… я не осмелился. Он так его любил, что в жизни бы мне не поверил. А потом, я думал, что Господь послал мне это испытание, что он наказывает меня за какой-то грех, и я принял это как наказание и терпел в надежде, что небо дает мне шанс на спасение.
Чувствовать себя брошенным, жертвой жестокой и несправедливой судьбы, уповая на божественное милосердие. Возможно, Грейс лучше, чем кто бы то ни было еще на этом острове, понимала, что испытал брат Колин. На мгновение она вспомнила тот день, в который, столкнувшись с немыслимым для ребенка ее возраста, она едва избежала безумия, решив верить, что это Бог послал ей испытание по причине, которую рано или поздно ей откроет.
Но она прогнала начавшую зарождаться в ней симпатию, потому что именно трагедия, случившаяся в прошлом, привела ее на работу в полицию, где требовались безупречное самообладание и контроль над своими эмоциями.
– И как все прошло этой ночью? – спросила она, в то время как молодой монах с такой силой сжимал челюсти, что вены вокруг его глаз набухли и посинели.
– Моя нога…
– Да, доктор придет с минуты на минуту…
Он опустил веки, как будто потерял сознание.
Грейс встряхнула его.
– Скажите правду, брат Колин, вам станет легче…
Монах набрал в легкие воздуха.
– В час ночи я открыл ему дверь монастыря, одолжил одну из моих ряс на случай, если он встретит кого-нибудь из братии, и указал келью Антона. Он мне пообещал все сделать быстро. Я ждал его в холле у выхода. Через час он пришел быстрым шагом, бросил на ходу, что Антон согласился вернуться в семью, а потом убежал, не вернув мне рясу.
– Она была запачкана кровью?
– Было слишком темно, и все произошло так быстро… Я не хотел этого…
– Я знаю, – шепнула Грейс, не убирая пальцев с руки монаха. – Знаю. Вам известно имя человека, выдававшего себя за брата жертвы?
– Нет… но я могу его описать, а потом…