нахмурилась, сжав губы:
– Нам пора заходить, Эбинизер. Я скажу, чтобы тебя подождали.
– Хорошо, – вздохнул мой старый учитель. – Идите.
Не говоря больше ни слова, Марта и Индеец Джо ушли, шелестя своими парадными балахонами. Эбинизер тоже надел свой, темный, и повязал алый тюрбан. Потом взял посох и решительно зашагал ко входу в зал. Я молча поспевал за ним. На душе скребли кошки.
– Как у тебя с латынью, Хосс? – спросил вдруг Эбинизер. – Хочешь, буду переводить.
Я закашлялся.
– Нет. Думаю, справлюсь сам.
– Ладно. Когда войдем, постарайся держать себя в руках. Видишь ли, по какой-то причине у тебя репутация вспыльчивого, как порох.
Я хмуро покосился на него:
– Вовсе нет.
– И упрямого, как осел. И капризного, как девица.
– Совсем даже нет.
Усталая улыбка на мгновение мелькнула на лице Эбинизера, но тут мы подошли ко входу в здание, где собрался Совет. Я задержался у дверей, и Эбинизер вопросительно оглянулся на меня.
– Я не хочу входить вместе с вами, – пояснил я. – Если дела обернутся хреново, возможно, вам лучше держаться дальше от меня.
Эбинизер нахмурился, и мгновение мне показалось, что он будет спорить со мной. Но он только кивнул и шагнул в дверь. Я выждал пару минут, поднялся на крыльцо и вошел.
Здание напоминало старый театр: высокие сводчатые потолки, полы из полированного камня, по которым там и здесь протянулись ковровые дорожки, и анфилада высоких двустворчатых дверей. Должно быть, кондиционеры еще совсем недавно работали на полную мощь, но теперь я не слышал ни негромкого жужжания, ни шелеста воздуха, и в здании уже становилось теплее, чем полагалось бы. Свет тоже не горел. Наивно ожидать работы даже от самых простых осветительных и вентиляционных устройств в доме, полном чародеев.
Все двери, ведущие в зал, были заперты, кроме одной, у которой стояли двое мужчин в темных балахонах Совета, алых тюрбанах и серых накидках Стражей.
Одного из них я не узнал, зато второй оказался не кем иным, как Морганом. Ростом он почти не уступал мне, зато веса имел больше на добрую сотню фунтов – не жира, но крепких трудовых мускулов. Он щеголял короткой пегой бородкой и завязанными в хвостик волосами. Лицо его как было, так и осталось вытянутым, кислым – вполне под стать голосу.
– Наконец-то, – буркнул он при виде меня. – Я ждал этого дня, Дрезден. Наконец-то ты предстанешь перед правосудием.
– Похоже, нынче утром кто-то как нарочно подсовывает мне одних фанатиков, – отозвался я. – Я знаю, вам это не понравится, Морган, но все эти обвинения с меня сняли. Собственно, благодаря вам.
Его кислая физиономия перекосилась еще сильнее.
– Я только доложил о твоих действиях Совету. Я не думал, что они окажутся такими, – он выплюнул это слово будто проклятие, – снисходительными.
Я остановился перед Стражами и протянул им свой посох. Напарник Моргана снял с шеи хрустальный брелок и поводил им сначала вдоль посоха, а потом у меня над головой, у висков и вдоль всего