о камень, как еврейскому младенцу. Тоже хорошо.
Рувим говорил с сильным еврейским акцентом, забавно смягчая шипящие в окончаниях. Казалось, этим он смягчает смысл своих страшных слов.
– Это отдельные эксцессы и я их не одобряю! – отрезал сотник.
– Эксцессы, говоришь? – переспросил Панас – Мой Ондрий тоже знал всякие умные слова, но его убили австрияки. А я вот умных слов не знаю, так по мне это зверства, а никакие не твои эксцессы.
– Дело ваше. Только знайте: защитить вас я не смогу. Поэтому уходите и уходите как можно скорей.
– Нам уже некуда идти – это очень тихо сказал житомирский доктор, тот самый, что лечил маму.
– Тогда вы умрете – пожал плечами сотник.
– Не мы одни! – резко произнес Рувим – У нас тоже есть оружие. Немного, но есть.
Рувим был сапожником и жил через две хаты от деда Панаса, как раз там, где начиналась и шла вниз в балку, еврейская слобода. В теплые дни он работал во дворе за плотно сбитым небольшим столом под сливой и Севка любил смотреть на это. Его восхищало умение Рувима загонять тонкие маленькие гвоздики в сапожную подошву одним точным и резким ударом. Сейчас сапожник точно так-же вбивал резкие слова – одним беспощадным ударом. Мягкие окончания слов тоже куда-то пропали.
– Вы, что, собираетесь оказать сопротивление? – в голосе сотника послышалось искреннее удивление – Это же просто глупо. Вам не выстоять против закаленных бойцов, к тому же прекрасно вооруженных.
– Возможно – сказал доктор – И даже наверняка. Но и у вас будут потери. Интересно, что на это скажут козаки?
– Вот если бы среди нас был один-другой Ротшильд, так может оно того бы и стоило – голос Рувима снова стал мягким, даже вкрадчивым – Но где же я возьму вам здесь Ротшильда? Таки может не стоит умирать за дырки в моих карманах?
На это сотник только неопределенно пожал плечами.
– Не думаю – мягко сказал доктор – что ваши гайдамаки настолько ненавидят какого-нибудь еврейского старика, что готовы идти под пулю.
– Не будьте столь уверены – задумчиво произнес сотник – Если по-правде, то я и сам евреев не люблю.
– Но вспарывать животы не пойдете – голос доктора почему-то перестал быть мягким – Так ведь? Ведь не пойдете?
Он смотрел на сотника в упор и тот молчал, но не отводил взгляда.
– Вот что я вам скажу, пан сотник – доктор уже почти кричал, но это был спокойный полукрик уверенного в себе человека и не было в нем даже капли истерии – Именно в вас все зло! В таких, как вы! Которые сами не убивают, но не мешают убивать другим.
Сотник по-прежнему молчал, лишь по его скулам ходили желваки.
– Вы ведь образованный человек. Как минимум гимназию закончили – продолжил доктор значительно тише – Неужели вы не понимаете, что ничего путного нельзя построить на крови? И через годы и годы, когда вы уже не захотите никого больше убивать, вам припомнят эту кровь и все ваши благородные замыслы будут тщетны.
– Так