вас понимаю, – воскликнула Ольга Андреевна.
– Правда? – Он с интересом взглянул на неё и сказал:
– Если вы, и правда, думаете, что я могу завидовать вашему супругу, то вы заблуждаетесь. Я могу себе позволить жить безбедно и не работать. Мой дед – из старинного дворянского рода.
«Так вот откуда в нём столько благородства и обаяния, это всё врождённое, и благодаря хорошему воспитанию….», – подумала она, испытывая неловкость и огорчение от того, что он скептически отнёсся к её словам.
– Я работаю на заводе по собственной воле. Мне нравится моя служба. Я выучился на инженера. И решаю на заводе много интересных инженерных задач. А что касается денег, – для меня они не важны. Поверьте! Прошу вас не думайте плохо обо мне, что я могу завидовать кому-то. Хорошо?
Она подумала и кивнула.
– Спасибо. Вы здравомыслящая женщина. Я рад, что мы разговаривали с вами, – проговорил он, серьезно глядя на неё.
На какое-то время оба замолчали. Гиммер поглядывал по сторонам, иногда задумчивым взглядом – на неё, впрочем, не делая больше попыток с ней заговорить.
Ольга сидела внешне спокойная, но в душе её поднималось волнение. Гиммер был не просто красив, – в его облике было что-то магнетическое. Сидящий рядом мужчина был образован, благороден и мужественен. И в нём сквозила какая-то особенная стать. У него был такой же, как у Ивана сильный и смелый характер, приятный и звучный голос, черные, как у нее глаза.
Их молчание неприлично затянулось, и он прервал его. Стал расспрашивать о каких-то пустяках, о театре, потом спросил, где обычно она гуляет с детьми. Она отвечала. И вскоре, забыв о неловкости, они снова непринужденно болтали об известных московскому обществу событиях и пустяках: кто на ком женился, чего добился в звании, и даже о нашумевшей в этом сезоне театральной постановке, о том, что пишут газеты, о ценах на базаре. И в какой-то миг, когда она, смеясь над только что сказанной им шуткой, взглянула на него, – неожиданно вдруг поймала на себе его обжигающий и полный восхищения взгляд. Она замерла, прочитав в его взгляде неприкрытую страсть и вопрос. Её бросило в жар.
Но и она сама какое-то время не могла оторвать свой взгляд от него. Так они, молча и безотрывно глядели друг другу в глаза, как будто пили молодое вино из одного опьяняющего волшебного сосуда и никак не могли напиться… Найдя в себе силы, она оторвала от него свой взгляд и, испытывая непонятное смущение, граничащее со смятением, отвернулась.
А Яков Михайлович, как ни в чем не бывало, взял графин с вином, разлил в два бокала и протянул со словами:
– Предлагаю выпить за продолжение нашего знакомства, и за то, что мы начали разговаривать. Надеюсь, что бог пошлет нам ещё не одну такую встречу, – голос его понизился, и прозвучал мягко и настойчиво. Он не скрывал, что открыто, любуется её заалевшим от смущения лицом.
– Я выпью за вас, Ольга Андреевна. Благодарю за то, что позволили оправдаться, – серьезно и просто добавил он и поднёс бокал к губам.
Она тоже пригубила