морщинки в душе разглаживаются, когда я смотрю на эту зелень вокруг, спускаюсь по холмам…
– Понимаю, о чем ты говоришь.
– Мне когда-то отец здесь показывал несколько мест, мы иногда ходили вместе. Я тебе тоже могу их показать.
Малкиэлю снова стало неловко задавать следующий вопрос, но если и стоило это делать, то сейчас для этого был самый подходящий момент:
– Ты говорил, твой отец пропал?
Ицхак прошел еще несколько шагов молча, а затем ответил так, словно это было не очень-то и важно для него:
– Да, знаешь, он в один день просто не вернулся домой. Мама говорит, звонила всем знакомым, но никто его не видел.
– Может, это дело рук местных арабов? Полиция пыталась его искать?
– Наверное. Но поиски явно длились недолго. Во всяком случае, с тех пор я ничего о нем не слышал.
Малкиэль не знал, как реагировать. Если бы ему сообщили, что чей-то отец погиб, он произнес бы, как другой религиозный еврей на его месте, «Благословен Судья истинный», оправдывая Божью кару. Но, поскольку речь не шла об установленной смерти, он лишь пробормотал что-то на тему сочувствия своему товарищу.
– Ты знаешь, я уже свыкся с тем, что теперь живу без отца, – продолжил Ицхак, – говорят, в любой беде скрыто благо. С тех пор, как он исчез, я стал более взрослым и самостоятельным. Хотя иногда все же чувствую, как мне его не хватает.
Они прошли вдвоем через дорогу, ведущую к магазину и соседним зданиям, и повернули в небольшой лес. Впереди была тропинка, поднимавшаяся на возвышенность.
– Аарон мне намекнул, что ты собираешься сказать что-то важное, – перевел Малкиэль разговор на тему, которая его интересовала.
– Да, но прежде я кое-что хочу тебе показать. Мы сейчас идем к одному дереву, где я люблю размышлять в одиночестве. Сначала нам нужно пройти недалеко от кладбища.
Ребята поднялись на холм, откуда можно было увидеть местность еще на пару километров во все стороны. Здания ешивы оставались где-то позади, разглядеть их отсюда не удавалось, однако Малкиэль примерно представлял, на какое расстояние они отошли. Деревьев вокруг было уже не много, на этой открытой местности ощущался легкий ветерок, проникающий под одежду. Куртку, взятую из комнаты общежития, которую прежде Малкиэль нес в руках, он решил теперь накинуть на плечи.
– Видишь, вон там, – протянул руку с указательным пальцем Ицхак.
В направлении, куда он указывал, примерно в километре на фоне темной земли виднелась белесая низенькая ограда, а за ней ряды каменных плит. При взгляде издалека, если не принять эти стройные ряды на выделенном участке земли за какие-то садовые посадки, у смотрящего на них могла родиться лишь одна естественная и верная мысль, что это могилы.
– Старое еврейское кладбище, – с оттенком благоговения произнес Ицхак, – здесь хоронили, когда еще первые семьи из Польши и Литвы стали возвращаться в нашу страну, лет двести пятьдесят назад, если не раньше. Даже