светом, увидела сквозь герань человека, сидящего за роялем возле ее матери, госпожа Кенэ и госпожа Ромийи, две правительницы Пон-дель-Эр, толковали о поездках доктора в Безеваль.
– Это, в конце концов, смешно, – возмущалась госпожа Кенэ. – Представьте себе, ведь он ездит туда каждую пятницу! Я это знаю потому, что две недели подряд, по субботам утром, хотела пригласить его к моему маленькому Фернану. Его лакей ответил, что он приедет из Безеваля лишь в десять часов.
– Тут вина Луи Эрпена, – возразила госпожа Ромийи, – не следовало отпускать жену одну на все лето… Подумайте только, она уехала уже пятнадцатого июня.
– А знаете, что она говорит? – продолжала госпожа Кенэ. – Что детям полезно море, а Герен, само собой разумеется, поддерживает ее… Но ей и дела нет до дочек. Ее англичанка говорила учительнице моих внуков, что она не видит их по целым дням. Она ссылается на то, что ее будто бы утомляет шум…
– Шум не утомляет ее, когда она поет с Гереном, – заметила госпожа Ромийи. – Да, яблочко от яблони недалеко падает… Я знавала старуху д’Оккенвиль в Руане году в семьдесят втором – семьдесят пятом, когда ее муж был капитаном седьмого егерского полка. Она ублажала весь полк… Неужели вы еще принимаете у себя ее дочерей? Я лично после всех этих историй избегаю этого.
– Я иногда встречаюсь с ними днем, потому что старшая девочка бывает на уроках гимнастики вместе с моими внуками, – ответила госпожа Кенэ. – Но по вечерам я их больше не приглашаю, это главное.
Из сада господ Кенэ видны были длинные крыши их фабрики, крытые оранжевой черепицей, трубы, из которых вертикально поднимался дым, и река, окаймленная тополями. Белая полоска дыма от проходившего поезда пересекала Долину зыбкой чертой. Старые женщины, сознававшие свое могущество и свободные от всяких желаний, с чувством удовлетворения созерцали этот пейзаж.
VII
Госпожа Эрпен с детьми прожила на берегу моря до конца сентября. Другие семьи давно уже уехали, гонимые холодом и ветром. Не только бело-красным холщовым палаткам, но и прочным кабинкам пришлось отступить к самой дороге под натиском приливов, которые усилились в период осеннего равноденствия: это повергло в бегство последних купальщиков. Дети Кенэ и их «мадемуазель» уехали 15 сентября. Уже нельзя было расположиться на песке – он не просыхал от дождей и туманов. Однако госпожа Эрпен решила не уезжать из Безеваля до последнего дня контракта.
– Я хочу, чтобы дети дышали свежим воздухом как можно дольше, – говорила она. – Если хорошо девочкам, значит хорошо и мне.
В кухне няня вела с Викториной дипломатические беседы, подрывавшие престиж хозяйки.
– Она готова пожертвовать детьми – пусть помирают от воспаления легких, лишь бы ей удобнее было видеться со своим дружком.
– Что и говорить, погода неважная, – отвечала Викторина, с грохотом приподнимая черную чугунную конфорку, под которой рдели раскаленные уголья.
Господин