поблагодарил. Позеленев, как купюры.
Я довел его до входной двери, сунул в руки сумку, стоявшую в прихожей, и выпихнул под дождь.
– Ты мне не нравишься, – сказал я. – Так что не попадайся мне больше на глаза.
Он спустился с крыльца, и его поглотили дождь, ветер и темнота.
Заперев дверь, я постоял в прихожей. Голову и грудь сдавило как тисками, и ужасно захотелось выпить. Но кое-что нужно было выяснить незамедлительно, а значит, с выпивкой придется повременить. Я прошел к спальне и рывком открыл дверь.
Ева стояла у туалетного столика, скрестив руки на груди. Ее взгляд был настороженным.
– Он ушел, – сообщил я, остановившись в дверях. – Я отдал ему сто долларов, которые ты была ему должна, и он даже сказал спасибо.
Выражение ее лица не изменилось, и она не проронила ни слова, лишь напряглась, как загнанный в угол зверь.
Я не сводил с нее глаз.
– Тебе его не жаль?
Ее губы презрительно скривились.
– С какой стати я буду жалеть мужчину?
После этих слов стало окончательно ясно, что она собой представляет. Не было смысла обманывать себя дальше. В общем, я и не думал, что Барроу лгал: история о сделке звучала вполне правдоподобно. Но я до последнего надеялся, что это ложь.
Значит, она была женщиной, которая принадлежит всем, кто платит. А ведь по ее виду и не скажешь. И она посмела игнорировать меня. Она – женщина, на которую в обществе смотрели как на парию, – имела смелость не обращать на меня внимания. Внезапно мне захотелось задеть ее как можно больнее.
– Он сказал, что заплатил тебе, – произнес я, входя в комнату и закрывая дверь. – А ты умеешь вводить в заблуждение. Знаешь, я бы никогда не подумал, что ты продажная женщина. Сотня долларов, верно? Ладно, пусть будет так, только не думай, что я дам больше. Не дам, потому что больше ты не стоишь.
Она не шевельнулась, и на ее лице не дрогнул ни один мускул. Только глаза стали темнее и побелели крылья носа. Опираясь на туалетный столик, она вертела белой изящной рукой тяжелую бронзовую пепельницу.
Я подошел к ней вплотную:
– И не надо так на меня смотреть. Я тебя не боюсь. Давай же, покажи, на что ты способна.
Но не успел я дотронуться до нее, как она крепко обхватила пепельницу и что есть силы ударила ею меня по голове.
Глава четвертая
Правда заключается в том, что большинство людей ведут двойную жизнь – явную и тайную. Общество, разумеется, может судить о характере человека лишь по открытой стороне его жизни. Если же он совершает ошибку и его скрытая жизнь предается огласке, о нем начинают судить по его тайным порокам и чаще всего клеймят позором и изгоняют из общества. Однако он остается тем же человеком, которому недавно рукоплескали. Да, он все тот же, но кое-что изменилось: его вывели на чистую воду.
Скорее всего, сейчас, из-за моей полной откровенности, вы считаете меня весьма неприятным типом. Вы, вероятно, даже решили, что я аморальное, бесчестное, тщеславное ничтожество. И это суждение вовсе не свидетельство вашей догадливости